Михаил Нестеров - Группа особого назначения

— Ваша секция номер четыре.

Маханов не любил опаздывать и торопиться. «Все нужно делать вовремя», — справедливо размышлял он, шагая к секции для регистрации.

Возле четвертой секции народу было мало. Поставив сумку на пол, Маханов вынул из кармана пуховика билет. На всякий случай осведомился у женщины, стоящей впереди:

— Здесь регистрация рейса на Сочи?

Не оборачиваясь, она кивнула. Чуть промешкав, недовольно бросила:

— Рейс откладывается на час.

Маханов посмотрел на огромное табло, где отыскал информацию о рейсе номер 451: задерживается до 12.45.

Теперь спешить было некуда. С облегчением вздохнув, Маханов отправился в буфет, расположенный на втором этаже аэровокзала. Буфет был и на первом, но там не так чисто, столики редко убирают, на них всегда можно было увидеть использованные картонные тарелки со следами томатного соуса, пустые стаканчики. На втором этаже дела обстояли лучше: приличный бар, богатый выбор спиртных напитков — вплоть до молочной водки, крепкого напитка с соответствующим цветом. Маханов решил выпить рюмку коньяка.

У лестницы его кто-то тронул за руку.

Он недовольно обернулся.

Недовольство удвоилось, когда он увидел перед собой Сергея Марковцева.

— Еще раз здравствуй, Слава, — поздоровался Сергей, протягивая руку. — Едва не опоздал.

Маханов, едва скрывая раздражение, ответил на приветствие.

— Ты тоже куда-то летишь?

— Да нет, — улыбнулся Марк. — Ты ведь в Сочи, на отдых?

— Кажется, я уже говорил тебе об этом.

— У меня к тебе просьба: передай кое-что моему приятелю. Он сейчас отдыхает в «Редиссон Славянская».

Сергей не дал собеседнику ответить. Как-то незаметно он увлек его за собой, направляясь к выходу, слева от которого протянулся полутемный коридор, ведущий к туалетам и камере хранения.

— Что передать? — недовольство с новой силой накатило на майора милиции. Он сам в течение десяти дней будет проживать в «Славянской», но вот желание встречаться с кем-то и что-то передавать у него отсутствовало напрочь.

— Деньги, — ответил Сергей, останавливаясь. — Валюта. И полез в карман.

Также с удовлетворением отметил, как внезапно изменилось лицо собеседника.

Майор милиции, оглянувшись, зло произнес:

— Ты еще пересчитай валюту при всех! — Он кивнул в сторону туалета. — Пошли.

То же самое ему хотел предложить и Марк, но Маханов сам проявил инициативу, разумно предположив, что настоятеля монастыря, одетого сейчас в цивильную куртку и вязаную шапку, никто в зале аэровокзала не знает, а у майора милиции в числе пассажиров, встречающих и провожающих могли оказаться знакомые. В наше время глупо иметь врагов, достаточно одного хорошего друга, в крайнем случае сойдет знакомый, который с гигиенической улыбкой подметит, как из рук в руки майору Маханову передаются деньги.

В запасе у Марка был еще один вариант, такой же рискованный, но действенный: под предлогом передать что-то или просто поговорить укрыться с Махановым за непроницаемыми стеклами джипа. Дальше — побыстрее убраться из аэропорта, чтобы сбросить труп. Причем не по трассе, а по объездной дороге мимо пятиэтажек поселка авиаторов, минуя пост ДПС.

Оба варианта были на пределе риска, но выбирать не приходилось.

Проклиная монаха и того, кто в свое время порекомендовал его, Маханов открыл дверь туалета. В короткий миг понял, что брать деньги в туалете еще опаснее. Если в зале это выглядело вполне естественно, то в провонявшем отхожем месте откровенно подозрительно. В противоположном крыле здания находились довольно чистые платные туалеты. «Нужно было идти туда».

Он покосился на мужчину, справляющего малую нужду, и подошел к писсуару. Марковцев встал рядом. Долго в невыносимой атмосфере находиться было невозможно; на ходу поправляя брюки, мужчина быстро покинул туалет.

— Давай, — Маханов протянул руку. Сейчас его не волновали те, кто, возможно, находился в кабинках. Сергея — напротив.

Его левая рука стремительно рванулась к горлу майора, пальцы, обхватывая мышечные ткани вокруг кадыка, сильно надавили.

В голове Маханова померкло в одно мгновение, он даже не понял, что произошло. И боли в ломающихся хрящах не почувствовал, боль отчего-то возникла в затылке.

Другой рукой Марк уже рвал на себя полуоткрытую дверь кабины, одновременно разворачивая послушное тело майора. Отпустив дверь, втолкнул Маханова внутрь. Закрылся, инстинктивно нащупав задвижку.

Сергей делал все абсолютно бесшумно, будто возился с тряпичной куклой; и сам Маханов только в последние мгновения, движимый инстинктом, вцепился в руку Марка, отчаянным движением подобрал под себя ноги, снова опустил их, попадая ботинком в унитаз. Другая рука намертво держала ремешки сумки, вцепившись в них так же сильно, как пальцы Марка в его шею.