Михаил Нестеров - Группа особого назначения

— Зачем?! Ну зачем, ответь мне бога ради, Коля!

Кавлис покачал головой и переспросил:

— Зачем?.. Не знаю, Сергей. Но если бы я знал ответ на этот вопрос, то мы с тобой никогда бы не встретились. Этого нельзя знать.

И поспешно отошел к другой машине, куда спецы осторожно грузили окровавленное тело Зенина.

К нему присоединились Ловчак и Прокопец. Лейтенант, глядя на Зенина, вспоминал слова Михаила: «Двум смертям не бывать».

Шесть часов вечера... Пошел седьмой...

Как быстро темнеет. Татьяна, осунувшаяся, с болезненными кругами вокруг глаз, смотрела в окно. Соседки дружно, но несколько устало поднялись со скамейки. Одна из них подхватила мягкую подстилку и, стряхнув, вошла в подъезд последней. На лестничной клетке раздался топот, громким лаем возвестила о себе собака с пятого этажа; вот она уже на улице, играя, смешно взбрыкивает ногами; завидев появившегося вслед за ней хозяина, устремляется ему навстречу; не добегая до него, несется назад.

Мимо подъезда прошла молодая пара, женщина держит за руку малыша лет шести; тот занят, на ходу пытается подхватить деревянной лопаткой снег.

Легковушки от подъезда разъехались, только «Жигули» четвертой модели все еще стоят. Где-то в середине дня пошел снег, крупными хлопьями падая на землю; запорошил машины внизу. Но маленькая туча быстро иссякла. На лобовом стекле «Жигулей» какой-то озорник крупными буквами вывел: ГАИ.

Напряженное ожидание Татьяны сменилось смертельной усталостью. Какое-то время она даже не могла понять, зачем стоит у окна.

Она прошла к столу, тронула рукой телефон.

Никто не позвонил за это время. Звонок Аксенова, которым следователь вызвал Николая, был последним.

За дверью снова раздались чьи-то шаги, кто-то, беззаботно насвистывая, спускался по лестнице.

Органы слуха женщины обострились до предела, она услышала, как во дворе заработал двигатель, хлопнула дверь машины. Еще раз. Татьяна сорвалась с места, с сильно бьющимся сердцем тронула занавеску — как тогда, когда смотрела вслед Николаю; и он, прощаясь, махнул ей рукой. Сейчас она видела внизу незнакомого мужчину, закрывающего дверь автомобиля. Он взмахом руки приветствовал приятеля, сидевшего за рулем «четверки»; работали «дворники», три большие буквы, выведенные на стекле «Жигулей», бесследно пропали. Из-за угла дома показалась красивая черная машина. Остановилась у подъезда. Из машины вышел Санька, вслед за ним Николай. Оба смотрят на окна. Николай махнул рукой. Сашка повторил его жест.

Татьяна тряхнула головой и приникла к окну. Еще не веря, несмело приподняла руку и чуть качнула ей. Так же неосознанно провожала взглядом двух родных ей людей, входивших в подъезд. Когда их шаги замерли у двери, Татьяна, не в силах сдерживаться, заплакала.

Волосы Лидии Сергеевны Зениной были скрыты под черным платком. Она сидела в изголовье сына, неотрывно глядя на его заострившийся нос, восковое лицо, руки, покоившиеся на груди. Женщина предчувствовала, что с сыном случится беда.

Вспомнила его десятилетним мальчишкой. Мишка прибежал из школы, перехватил бутерброд:

«Мам, где мои метрики?»

«Зачем тебе, сынок?»

«В секцию пойду записываться».

«В какую?»

«Бокс». — Мишка поднес кулаки к лицу. Уворачиваясь от воображаемого противника, мотнул головой.

«И охота тебе?»

«А что, мам? Буду сильным, как папа».

Мишкин отец был военным и погиб, когда сыну исполнилось восемь лет. Поменьше на год, чем этому светловолосому пареньку, который притих возле женщины и неотрывно смотрит на человека, спасшего его — беспризорника. Кто бы мог подумать?..

Нет, Мишка у нее всегда был сильным, главное, она научилась понимать сына. И снова представила его мальчишкой.

«Мам, есть хочу!»

Перекусит на скорую руку — и на улицу.

«Мам, пить хочу! Вынеси в коридор, разуваться неохота».

Она выносит в коридор банку воды. С Мишкой ватага пацанов, напьются — и снова во двор, играть в войну. Пить всегда приходили к Мишке — сам предлагал, жили Зенины на первом этаже.

— Мам... Дай воды.

— Сейчас, сынок. Может, соку выпьешь?

— Не хочу. Сок пусть Санька пьет. Я долго спал?

— Десять минут.

— Эх... Потянуться охота. — Михаил сморщился от боли. — Сил нет как потянуться охота. Санек, а ты чего такой грустный? Выше нос, дружище! Мы еще повоюем. Я тебя научу ножи метать. Ты не видел, как я ножи метаю?

Санька через силу улыбнулся и покачал головой.

— Э-э, — протянул Михаил, — много потерял. Я не хвалюсь, но многие говорят, что довольно прилично.