Михаил Серегин - Когда стреляет мишень

— Новый охранник?

— Вот именно, — кивнул Якубов, — конечно, ему больше пристало бы работать в цирке, а не у нас, но ты уж будь добр, Иван Сергеевич... посмотри его. Только сам не облажайся — парень серьезный.

Иван Сергеевич махнул рукой, и одно это движение подняло в Свиридове бурю воспоминаний — так взбаламученный ил с дна водоема выплывает на поверхность, когда в спокойную стоячую воду бросают тяжелый камень.

...Несмотря на сбритую бороду, несмотря на чуть подкорректированные — вероятно, точно так же, как и у него, Свиридова, — в палате пластической хирургии — черты, всего остального не изменить. Иван Сергеевич Тихомиров продолжал оставаться тем, кем он был всю свою тридцатичетырехлетнюю жизнь. Бывшим офицером спецотдела ГРУ, бывшим священником и лучшим — дополнение «бывшим» никогда не осквернит последующих слов, — лучшим другом Свиридова Афанасием Фокиным.

Афоней, с которым они вместе, бок о бок, прошли огонь, воды и медные трубы. Причем в функции последних выступали разнокалиберные средства массовой информации, в свое время представившие Влада и Афанасия как шайку террористов Кардинала, а в последнее время титулующие их одними из самых опасных террористов России.

При одном существенном дополнении — о террористах говорили в прошедшем времени.

Стало быть, официально и Фокин, и Свиридов мертвы.

Влад с трудом подавил в себе восторг и желание сжать Афанасия в крепких дружеских объятиях — так, значит, ты не умер, Афоня! Не размозжил голову о перила того моста через Москву-реку.., значит, это не твоя кровь обагрила асфальт и не твой труп упал в темные осенние воды, чтобы двумя днями позже всплыть где-нибудь в пяти километрах вниз по течению!

Но ведь Афанасий, без сомнения, также считает его умершим.

Свиридов вспомнил слова Кати: «А вот Тихомиров говорит, что такого не может быть. Свиридов — это его чуть ли не самая любимая тема для разговоров...»

Значит, даже перед возможностью попасть в руки властей, выдав себя разговорами о покойном террористе как о друге, в смерть которого упорно не веришь, Фокин не опустил головы и не захотел отдать память о Владе тому страху, что мог ползать в его жилах.., ведь он объявлен киллером и страшным преступником.

И не без оснований.

Тем временем Иван Сергеевич Тихомиров, в девичестве Фокин, окинул Влада еще одним пристальным взглядом и сказал:

— Хороший парень. Что, мне протестировать его?

— Ну да. Кстати, — Якубов повесил на гриф штанги несколько блинов и легко отжал от груди несколько раз, потом определил штангу обратно на держатели стоек и продолжал:

— кстати, Алексей показал мне занимательный фокус.

— Алексей? — переспросил Фокин.

— Это я, — сказал Влад и протянул ему руку. — Будем знакомы. Алексей Каледин.

— Тихомиров, — отозвался тот, пожимая руку Свиридова, — Иван. Налимыч почему-то называет меня по имени-отчеству: Иван Сергеич.

— Так вот, о фокусе, — весело продолжал Налимыч, — Алексей вчера устроил показательное шоу в «Центурионе».., вчера снова завалил Кирюха Казаков и давай дебоширить. А с ним трое его дружков, и потом еще двое наших присоединились. Катьку чуть не убили. А Леша залез на ринг и так спокойно всем пояснил, что они не правы.

— И в чем же фокус? — спросил Фокин. — Пьяного Казакова со товарищи уделать — не велика премудрость. Он и трезвый-то не особенно блистал — все больше брюхо выставлял вперед, как главную ударную силу.

И он вопросительно посмотрел на Николая Алимовича.

— Посуду портил, — отозвался тот. — Берет стакан и ррраз его! — и в порошок.

— А, ну да, — кивнул Фокин. — Знакомый фокус. Так ты, говоришь, хорошо проделываешь это? Вот так?

Он взял со стоявшего в нише коричневого двухкамерного холодильника граненый стакан и, облапив его своей здоровенной пятерней, сжал.., легкий жалобный хруст засвидетельствовал, что одним питьевым сосудом стало меньше.

— И ты умеешь? — удивленно проговорил Якубов. — Ну и ну!

— Может, нас учили вместе? — вполголоса проговорил Влад.

— Не думаю, — покачал головой Фокин. — Меня учили в закрытом учебном заведении.

Одним выпуском. Так что не обессудь, Леха.

А засим — приступим к тренировке.

— Так что, Иван Севастьянович, в службу безопасности «Центуриона» я внедрился. Правда, мне до сих пор никто не потрудился объяснить, почему я должен копать именно здесь и кто конкретно из его сотрудников вызывает наибольшее подозрение.

Бах посмотрел на Свиридова своим обычным доброжелательно-непроницаемым взглядом и ответил: