Михаил Серегин - Вольный стрелок

— Ну, если ты скажешь, что эта сумасбродная Наташка сбежала вместе со своим гапоненковским болваном, то я те…

— Да, что-то наподобие, — отозвался Владимир.

Бесцветные глазки Лукинского обратилась к Свиридову доселе не удостоенному внимания хозяина дома и, натолкнувшись взглядом на его неподвижную фигуру, словно высекли из нее искры, как из каменного столба, и эти искры яростно засверкали в испепеляющем взоре Михаила Борисовича.

— А что это за болвана ты сюда приволок? — медленно повернувшись к Архипу, произнес он. — Келлер сказал мне, что с тобой какой-то новый остолоп.., как будто мало старых. Но я думал, что ты оставишь его где-нибудь, чтобы он подождал снаружи.

— Вы на редкость проницательны в характеристике моей скромной персоны, Михаил Борисович, — сказал Свиридов. — Но в данный момент это настолько несущественно на фоне обуревающих нас проблем, что я не мог остаться подождать господина Архипова в круглой комнате, скажем.

— Вы что, издеваетесь, мать твою? — гневно завопил Лукинский. — Какого черта вы тут делаете?

В момент этой гневной и довольно бестолковой тирады глаза Лукинского проницательно ощупывали Свиридова, и тот понял, что этот фейерверк образцово-показательной злобы только маска, ширма, за которой прячется вдумчивый, осторожный и серьезный человек.

— Я не думаю, что вам знакомо мое имя.

Поэтому не вижу особой необходимости пока его называть. Но я пришел спросить у вас совета по серьезному и очень близко касающемуся лично вас, Михаил Борисович, делу.

Лукинский закрыл уже было гневно перекосившийся рот и приблизился к Свиридову.

— Говорите, — наконец сказал он уже явно спокойнее и сосредоточенней. — Кто вы такой?

— Я хотел бы предложить вам маленькую сделку. Думаю, что она будет вам выгодна. Потому что если дело выгорит, вы получите в целости и неприкосновенности собственную драгоценную персону.

Лукинский буквально задохнулся от изумления и ярости: как, какой-то человек, которого он вообще впервые видит, едва ли не открытым текстом угрожает ему, банкиру Михаилу Лукинскому, и где — в его собственном загородном особняке, напичканном охраной, как мышеловка сыром. Но он не успел ничего сказать, потому что его странный собеседник присовокупил к своей дерзкой речи слова, от которых вся кровь бросилась ему в лицо и стало жарко…

— А в довесок, — Свиридов сделал внушительную паузу и покачал перед носом Лукинского поднятым кверху указательным пальцем, — вы получите голову милейшего господина Гапоненкова Алексея Алексеевича, который, в свою очередь, заказал мне вас и даже заплатил вперед половину гонорара…

Влад открыл глаза и слабо взмахнул рукой, собираясь отогнать рой на редкость назойливых мух, с мерзким жужжанием кружащихся перед его глазами. Но через несколько секунд в голову вступило смутное ощущение, что здесь явно что-то не так, потому как откуда взяться мухам в начале марта?..

— Сильно она меня шарахнула, — сказал Влад и уронил голову на подушку, поскольку в придачу к виртуальным мартовским мухам в его глазах появилось склонившееся над ним лицо Наташи.

— Ты бредил, — сказала несуществующая Наташа, — тебе приснился страшный сон. Какая-то капелла, какой-то Платонов.., а еще ты говорил об Антарктиде и почему-то о Дудаеве.

— Я же сказал.., сильно шарахнула, — встревоженно откликнулся Влад и приложил пальцы к гудящим вискам. В разбитом затылке снова пульсировала изматывающая, словно перемалывающая его мозг грубыми зубчатыми колесами боль.

— Я прикладывала к твоей голове холодные компрессы, — виновато сказала Наташа, придерживая его за воротник рубашки, вероятно, боясь, что он сделает резкое движение головой.

— Сколько сейчас времени? — спросил он.

— Уже почти пять вечера.

— И ты до сих пор сидишь тут со мной?

— Ты же запретил мне выходить на улицу без твоего разрешения, — она грустно улыбнулась и, поднявшись, добавила:

— Илья еще спит. Сильно они ему лицо попортили. Но он спал хорошо, не то что ты.

Прости, я не хотела.., так получилось.

Влад подумал, что она снова извиняется за тот досадный, но пренеприятный удар «аграном» по голове, доставляющий теперь столько неудобств и страданий не только ему, но и ей самой. Поднял было на нее глаза, чтобы заверить, что все хорошо, чтобы саркастически посетовать — ну что еще можно ожидать от безмозглой взбалмошной бабы, что он и не заблуждался особо на ее, Наташки, счет.., что он все давно забыл и простил.