Михаил Серегин - Вольный стрелок

— Вот их тачки! — возбужденно проговорил отец Велимир, который уже снял с себя рясу, обнаружив под нею черные брюки и черную же плотную джинсовую рубашку и став соответственно просто Афанасием Фокиным. Потому что с утратой церковного одеяния с него слетали всякие признаки той и без того крайне скудной святости, что с грехом пополам — в буквальном смысле этого выражения — наличествовала в нем, скажем, при служении литургии в храме.

— Ничего, еще не поздно, — процедил Влад.

— Микрофон отключился, — сказал Фокин. — В чем дело?

— Наверно, они сняли с Наташки одежду, и с микрофоном что-нибудь случилось, отцепился или расконтачился. А второй, уже на одежде Гапоненкова, она сама ему показала, — бесстрастно сказал Влад, — готовят ее к операции.

— Или трахают, — проворчал Фокин, выскакивая из машины.

— Хорошо, если так. Это ей все-таки более привычно, чем хирургические операции по новым технологиям.

Они прокрались мимо дремавшей в своем джипе охраны и добрались до дверей больницы.

Охранника на входе., имевшего глупость приоткрыть им предварительно зафиксированную на цепочку дверь, одним движением вырубил Фокин. Разумеется, перед этим ему не составило труда выдернуть упомянутую цепочку с корнем, поддев дверь здоровенным плечом. Все это в пределах полутора-двух секунд.

Они бесшумно пролетели по коридору, до полусмерти напугав мирно обходящую палаты дежурную докторшу, и поднялись на второй этаж, где наткнулись на одного из охранников господина Панитаиди. После непродолжительных попыток узнать, где же находится Гапоненков и Наташа, выяснилось, что ничего полезного узнать не удастся, поскольку бодигард, будучи греком, не смыслит по-русски ни бельмеса.

Следующим пунктом программы оказались два охранника, приехавшие вместе с Гапоненковым и теперь дежурившие в коридоре с «пушками» наготове.

Впрочем, оружие им не пригодилось, благо для того, чтобы задействовать его, им понадобилось бы куда более быстрое соображение и несравненно более оперативная реакция. Они оказались русскими, и после небольшого внушения, сделанного одному из парней, Свиридов и Фокин узнали, что подготовка к операции ведется в палате напротив и что Гапоненков все еще там.

Отправив и второго охранника вдогонку за своим товарищем, то есть в недолговременный, часа на два, коматоз, Влад велел Афанасию стоять перед дверью, а сам бесшумно открыл дверь палаты и оказался в маленьком «предбанничке», аккуратно выложенном белым с прожилками под мрамор кафелем.

Тут стояли носилки на колесиках, а возле них возился человек в белом халате, по всему видно — санитар. А на носилках лежал другой человек, прикрытый белой простыней. По тому, что он дышал, и по очертаниям его фигуры Влад сделал два ценных вывода, а именно — что это не труп и что это явно не Наташа.

Тихо проскользнув мимо санитара, он открыл следующую дверь и очутился уже в операционной.

Он сразу узнал всех, кто здесь находился.

Маленький длинноносый человек с тронутыми сединой курчавыми иссиня-черными волосами — это, несомненно, доктор Русский. Человечек еще меньше — это, несомненно, его ассистент. Кстати, тот самый, что провожал его тогда в главном офисе «Сапфо» в кабинет к Гапоненкову.

А вот этот высокий мужчина в белом костюме ценой, вероятно, не в одну тысячу долларов — сам Алексей Алексеевич.

И последний элемент композиции — притянутая ремнями к носилкам девушка.

Совершенно голая. Уже не может даже кричать, просто стискивает зубы и уже чисто инстинктивно пытается изогнуться, чтобы ослабить беспощадно стянутые ремни.

Сейчас они введут ей наркоз, чтобы потом отвязать и переложить на операционный стол. Пожалуйста.., в руке доктора Русского блеснул шприц, и девушка зажмурилась и сдавленно простонала, вероятно, осознавая, что ничего уже нельзя изменить.

Очень кстати я пожаловал, мелькнуло в голове Влада, когда он выхватил пистолет, а вот навязчиво оплетающая сознание мысль о том, насколько эффектно он выглядит со стороны и в коей мере ему не годятся в подметки меднолобые супермены из забойных американских боевиков, была сбита с ритма грохотом выстрела.

Доктор Русский протяжно взвыл, глядя на свою буквально разнесенную в клочья правую кисть. Наверно, в этот момент ему стоило бы подумать, что он уже никогда не сможет не то что проводить такие сложные операции, но и даже резать лабораторных крыс с целью изучения их содержимого и отработки различных методов оперирования.