Вадим Бой - Зеркальные войны. Отражение I

За много столетий китайцы преуспели в том, как устроено человеческое тело и где находятся болевые точки. Били они несильно, но больно было настолько, что я оглох от собственного крика. И самое паршивое заключалось в том, что я был в полном сознании. Те двое работали, а в промежутках между ударами штатский задавал мне вопросы. Те же самые — кто я, где… почему…

Мердок прекратил мерять шагами кабинет и повернулся к Йорку.

— Веришь ты мне или нет, Генри, но я никого тогда не сдал. Как это называется, когда с тебя снимают шкуру, а ты видишь перед своими глазами американский флаг? Кажется, патриотизм? Черт побери, теперь-то я знаю, какое это идиотское слово! Китаец, видимо, понял, что я скоро отдам концы и дал знак прекратить пытку. Меня развязали и вывели из хижины. Я думал, что меня расстреляют или повесят, но все только начиналось. Меня посадили в яму с водой. С болотной грязной жижей, в которой плавали нечистоты. Вначале воды было по колено и я мог сидеть на корточках, но скоро я заметил, что уровень повышается. Может быть виной тому была вода, которая сочилась со стен, или те отходы, которые сливали в эту яму… не знаю, мне было не до этого. Через три дня, может больше или меньше — время перестало играть какую-то роль — я стоял по плечи в воде. Жуки и черви уютно устроились в моих волосах, а небольшая змея выбрала место в нише около головы. Спать и пить хотелось невыносимо. С едой было проще.

— Тебя кормили?

Дик Мердок расхохотался.

— Кормили?! К чему, если вокруг столько живности. Между прочим, могу поделиться опытом. Белые толстые черви гораздо сытнее, чем коричневые и волосатые! В них больше протеина. А жуки на вкус напоминают…

— Излишние подробности, Дик.

Мердок яростно сверкнул глазами.

— Излишние?! Но ведь ты сам хотел узнать, что в моей душе! Нет, слушай! Когда вода достала мне до подбородка, я прогнал змею и вытащил из ниши корень какого то растения. Как я радовался, что он длинный и прочный! Из него получилась замечательная петля, как раз по моей шее. Но даже смерть отвернулась от меня. Помню только как меня за волосы выволокли из ямы, а дальше наступила темнота. Очнулся я все в той же хижине. Снова на меня смотрела китайская рожа со шрамом. И снова пошли вопросы. Кто я… зачем… агенты.

Йорк вытянул из пачки новую сигарету. Мердок открыл форточку и включил вентилятор.

— Бросай курить, Генри! Не дотянешь до пенсии.

— Плевать.

— Твое дело.

— Трудно тебе пришлось, Дик. Не знаю, выдержал бы я подобное…

— Могу заверить — к боли можно привыкнуть, когда есть на что надеяться.

— Ты и тогда не раскололся!?

— Нет. Я знал, что у меня есть друзья и рано или поздно они вытащат меня из этого ада. Это давало мне силы не сдаться и не сойти с ума.

— Что было дальше?

— Твой интерес еще не угас? Наверное, я неплохой рассказчик. А дальше…

Мердок посмотрел на часы.

— Время обеда. Ты любишь бамбук, Генри?

— Нет, я предпочитаю итальянскую кухню.

— Помню, но я сейчас не о еде. Я тоже не люблю бамбук. После допроса меня вывели на окраину поселка, чему я был несказанно рад! Наконец-то! Пуля в голову или петля — меня радовало и то и другое. Но когда меня бросили на траву и привязали руки и ноги к колышкам, вбитым в землю, я понял — продолжение следует. Несколько часов я наслаждался покоем. Простые радости — чистый воздух и пение птиц, что может быть лучше! Потом лежать стало неудобно. Какие-то камешки стали больно давить спину и поясницу. Я попытался двигаться насколько это было возможно, но бесполезно. Прошло еще несколько часов и я понял — бамбук! Они посадили семена бамбука и положили меня на них. Эта чертово растение растет очень быстро, но недостаточно, чтобы убить сразу. Его ростки тверды и остры как вязальные спицы. Старинная восточная пытка — медленное насаживание живой плоти на десятки бамбуковых стрел. Хочешь посмотреть, Генри?

Мердок выдернул из брюк рубашку и повернулся к Йорку. На его спине отпечаталось множество маленьких точечных шрамов. Йорк отвел взгляд.

— Не понравилось? Мне тоже не нравится. Особые отметки на теле того, кто привык быть в тени ни к чему. Я не буду говорить как мне было больно. Это не боль. Это… этому нет названия. Я не мог ни шевелиться, ни дышать, ни кричать. Китаец подходил ко мне, садился на корточки и смотрел в глаза. А я даже не мог плюнуть в его рожу!

— И ты раскололся?

— Конечно.

— Понимаю.

Мердок в ярости швырнул на пол пустую чашку.

— Ничего ты не понимаешь!! Они сделали последний и очень точный ход. Китаец включил диктофон и продемонстрировал мне запись весьма интересной беседы — твоей, Йорк, и мистера Трентона!