Роман Кожухаров - Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев (сборник)

Эрнст улыбнулся, поднял выпавшую изо рта у Блондина сигарету, загасил ее и сунул своему другу за ухо.

Их оставалось восемь. Ханс, длинный командир отделения, — старший. Если принимать во внимание срок его службы, то для своего отделения он был Мафусаилом. Когда он стоял на посту у рейхсканцелярии, остальные еще прижимали свои сопливые носы к витринам магазинов игрушек, чтобы высматривать там железную дорогу или замок с рыцарями, посасывая леденцы. Для молодых Ханс был воплощением «ЛАГа». Любое сравнение с ним завершалось комплексом неполноценности. Но оставим это. Впрочем, кое-что удивляло их. Что-то не соответствовало Длинному. Хотя вся его грудь была увешана орденами, а на рукаве не было места для нашивок за подбитые танки, в его петлице поблескивала всего одна звездочка, и то слишком матовым блеском. Эта бедная, одинокая звездочка раздражала их, и уже очень давно. Ее было мало, по их мнению, слишком мало. И когда они сравнивали своего командира отделения с офицерами, то они выглядели блеклыми на его фоне, если не сказать ничтожными. Эрнст сказал как-то, что Длинный не может ехать на родину ни со своими начальниками, ни с подчиненными. Как типичная «фронтовая свинья», он не найдет, что делать в чуждых ему неписаных и писаных законах вне фронта. И поэтому свое дальнейшее продвижение по службе откладывает, в общем-то, он сам. Это невезение для Длинного — счастье для отделения, для Пауля и Йонга — близнецов, для Петера, у которого с момента смерти Вальтера пропало прикрытие, для Камбалы и его прилежного слушателя Куно, и для Эрнста — как всегда равнодушного, спокойного и сытого, и для Блондина.

Дори, этого маятника, болтающегося между фронтом и тылом, они увидели только ночью. Его ждали как Деда Мороза, потому что он вез не только боеприпасы, а прежде всего продовольствие. И кроме того, он всегда знал последние новости. Быть может, «поломка» будет у него на обратном пути. Хотя шпис смотрел на это по-другому, но старшине виднее!

Его разбудил лязг танковых гусениц. Он глянул на часы: почти полночь. Эрнст сунул ему под нос зажигалку и улыбнулся:

— Возьми за ухом.

— За ухом? Что за ухом? — удивленно спросил Блондин. Эрнст вытянул у него из-за уха окурок и вставил его Блондину в губы.

— Можешь дымить один?

Мимо проезжали «Тигры». Блондин скривил лицо. Всякий раз, когда он слышал мерзкое скрежетание и лязганье гусениц, у него мурашки пробегали по телу со спины, через темя на затылок. Кожа съеживалась, и он становился словно собака, у которой шерсть встала дыбом, но не от злобы, а от страха. Затарахтел мотоцикл с коляской. И голос позвал:

— Эй, вы, сони! Приехало бюро добрых услуг!

— Да это Дори! — Эрнст вскочил и закричал в ответ:

— Дори! Мы здесь!

Мотоцикл снова затарахтел, подъехал ближе и остановился. Тень соскользнула с сиденья и подняла очки на каску.

— И как ты сразу нас нашел, Дори? И без поломок! Что скажешь по этому поводу, Цыпленок?

— Просто мастерство, Эрнст, а может, и что-то другое?

— Случай, — улыбнулся мюнхенец. — Просто случай.

— На самом деле так, — проворчал Дори.

— Что на самом деле?

— Точно так, как мне сказали из третьей, что наш отряд лежит перед танками и что два невероятных придурка — там же. — Дори улыбнулся: — Описания личностей лучше и быть не могли.

Остановились вездеходы «Штейр». К ним побежали солдаты. Загремели котелки. Возбужденный шум приглушенных голосов.

— Боеприпасы и жратва доставлены, — сказал Дори, показав на темные силуэты машин.

— И это ты говоришь только сейчас? — разозлился Блондин и собрался бежать к машинам. Эрнст удержал его:

— Цыпленок, дай Дори сигарету «с родины».

— Да, но… — Он прикурил сигарету. Эрнст сел на сиденье водителя задом наперед, а Блондин прислонился к заднему сиденью. Дори зарылся в коляске и достал оттуда, наконец, и поставил на землю две коробки с пулеметными лентами, а рядом положил несколько дисков к русским автоматам.

— Снабжение для Пауля и Петера.

За ними последовали две буханки хлеба и две банки тушенки.

— Специальный рацион из твоей бельевой сумки, Эрнст.

Два котелка — у Эрнста загорелись голодные глаза, и он облизнул губы. И снова непередаваемый голос Дори:

— Жирный гуляш для господ!

Он осторожно приподнял из коляски термос и прошептал:

— Чай, господа. К сожалению, термос не полный, хотелось бы заметить. А теперь — сюрприз! Смотрите, вы, стоптанные сапоги, что привез для вас дядя Дори! — Он вытянул руки перед Эрнстом и Блондином с лимонами на ладонях. Когда оба снова обрели дар речи, Блондин хлопнул Эрнста по плечу и рассмеялся: