Роман Кожухаров - Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев (сборник)

Пулемет Подсевальникова по-прежнему молчал. Немецкие пехотинцы, воспользовавшись возникшей паузой, с ходу оживились, поднялись и пошли в атаку.

— Огонь! Огонь!.. — срывая голос, командовал старший лейтенант.

Слышал ли его кто-нибудь? Откуда-то из самой глубины души подступало к поверхности его сознания тоскливое отчаяние. Что осталось от его взвода? Кто встретит этих стремительно набегающих, выраставших на глазах фашистов в пятнистых куртках?

Но вот Гончаренко методично двигает затвором и с каждым выстрелом кладет одного рослого немца за другим. Нестройная винтовочная стрельба и короткие автоматные очереди бьют по приближающимся немцам слева. Но огневая точка в овраге молчит. Неужели Подсевальников и пэтээровцы погибли? Коптюк отгоняет эти мысли.

В самом овраге никакого движения нет. Только виднеются пятнистые тела убитых немцев на подступах к нему. Это Подсевальников, его работа. Железные нервы у парня. Ближе чем на двадцать метров подпустил, а потом ударил. Вот и накосил немчуры человек семь, а то и больше.

Одиночные винтовочные выстрелы раздаются справа, за земляным завалом. Это тоже потаповские. Дальше ведут стрельбу переменники из отделения Пилипчука. Там шум стрельбы более дружный и частый. Работает ручной пулемет. Танковые пулеметы «пантеры» и «тигра» бьют по взводу Смижевского, захватывая и правое крыло второго взвода, где держат оборону подопечные Пилипчука. Но танкам по-прежнему противостоит артиллерийская батарея, получается, что орудия сейчас прикрывают в основном правый фланг.

Расстояние между цепью бегущих фашистов и передним краем обороны взвода Коптюка стремительно сокращается. Вражеские машины вдруг резко меняют направление движения. «Пантера», маневрируя, сдает назад задним ходом и начинает смещаться влево. Боится левый бок подставить под снаряд артиллеристов.

Экипаж «тигра» этого не боится. Машина круто поворачивает корпус на девяносто градусов и устремляется по диагонали прямо на участок второго отделения. В момент совершения этого маневра башня все время повернута в сторону штрафников, траншеи поливает спаренный пулемет, а башенное орудие, когда танк уже развил скорость, производит оглушительный выстрел из 88-миллиметрового жерла своего мощного орудия.

Эффектно, но малоэффективно. Снаряд, обрушив на головы штрафников душераздирающий рев и свист, разрывается далеко позади позиций артиллерийских расчетов, взметая вверх огромные куски прибрежной глины.

— Гранаты! Готовим гранаты! — скомандовал взводный.

Кто-то подхватывает его крик, передает дальше. Раздаются неясные голоса, которые тут же тонут в грохочущем шуме боя. Гранаты — это значит или ближний бой, преддверие рукопашной, или приближение танков.

Из бокового хода в траншею кубарем скатился боец и, тут же вскочив на ноги, стал отряхиваться. Это был Довганюк.

— Все, командир!.. Ни черта не выходит с этой рацией… — с ходу запричитал он. — Вдребезги ее… Разнесло ее вдребезги…

— После!.. После про рацию!.. — закричал в его сторону Коптюк, снова прильнув к краю окопа. — Немец подходит. Сейчас заваруха начнется. Займи позицию справа… Есть гранаты? Давай на изготовку…

У Довганюка гранат не было. Следом за ним в окоп вполз Михайлов. На лице его, словно маска, застыло выражение испуга.

— Там эти… — с ходу заполошно заорал он, замахав в сторону тыла. — Фашисты там!..

— Где?! — не понимая, переспросил старший лейтенант. — За нами?!

Холодный пот прошиб Федора. Мысли лихорадочно заметались. Неужели фашисты зашли с тыла? Значит, прорвались через группу Гвоздева и отправленных на подмогу под командой Потапова… Значит, погибли или попали в плен…

— Там, из танка… — спотыкаясь о собственные слова, голосил Михайлов. — Из танка…

— Что ты городишь? Какого танка?! — схватив его за грудки, глядя в лицо, закричал Довганюк.

— Там… Федор Кондратьевич… Из подбитого… — тыча рукой в сторону остановленной гранатой Дерюжного «пантеры», наконец выдавил из себя переменник.

Взводный, а следом за ним и Довганюк припали к задней стенке окопа и впились глазами в подбитую вражескую машину. Она все так же стояла, неуклюже скособочившись, на том самом месте, где ее настигли эргэдэшка Семеныча и 76-миллиметровый снаряд денисовского ЗИСа. Люки на башне и в передней части корпуса были так же наглухо задраены. Никаких перемещений возле машины Федор не заметил.