Дон Пендлтон: Южный коридор

Эта земля была населена призраками, и Мак Болан повсюду ощущал их незримое присутствие. Священная земля. Многие тысячи доблестных воинов полили своей кровью эту плодородную почву. Подумать только, погибшие герои обеих сражавшихся сторон были американцами, в сущности, «своими».

Их призраки все еще бродили по роковому коридору между городами Чаттануга и Атланта. Легкие прихотливые порывы ветра шептали о Миссионерском гребне, Сторожевой горе, Персиковом ручье, о других местах сражений, где сходились суровые армии и проливали кровь ради собственных идеалов, в которых святость граничила с безумием. Стебли повилики устремлялись к солнцу по стволам деревьев, словно напитанные алой влагой из тех ручейков, что когда-то пролились на эту землю.

Мак Болан отчетливо слышал дыхание земли, тихий шепот своих павших собратьев. Давным-давно он узнал, что такое война. Сменялись места сражений, появлялись новые виды оружия и новые тактические приемы, но суть любой войны оставалась неизменной. В конечном счете все сводилось к поединку между гладиаторами. Этот боевой дух, который вряд ли сколько-нибудь изменился с доисторических времен, был хорошо знаком Болану. Он знал страх, отчаяние, усталость, гнев и страдание. Все это он когда-то испытал — и снова испытывал в данную минуту.

Генералы Шерман и Брэгг, Роузкранс и Томас — не говоря о сотнях тысяч безымянных солдат, южан и северян, — дрались здесь насмерть много лет назад. Причины, по которым они вступили в бой, были не более, но и не менее благородны, нежели у любого другого гладиатора в другое время и в другом месте. Дело воинов — сражаться, из-за чего бы ни начиналась война. У них одна цель — победить, одна надежда — остаться в живых.

Где рождались войны? На небесах, по воле богов? Может быть, они были задуманы как часть эволюции Вселенной? Болан никогда не стремился разобраться в причинах войн, зато хорошо разбирался в их методах.

Никогда ни один из воинов, павших в бою, не понимал по-настоящему, почему оказался на поле сражения, почему он должен убивать и быть убитым. Настоящий гладиатор не морочил себе голову такими отвлеченными мыслями. Он просто сражался до конца, отдаваясь битве душой и телом, а об остальном заботилась судьба.

Нет, Мак Болан не спрашивал себя, почему оказался здесь, между Чаттанугой и Атлантой, на полях сражений Гражданской войны. Почему он должен убивать? Будет ли убит он сам? Эти вопросы не трогали его. Он знал, что такое война и в чем состоит его долг.

Солдат с жестокими и печальными глазами в последний раз проверил оружие. Он мысленно снял шляпу перед тенями героев и прошептал, обращаясь к ветру: «Ну вот, мы снова вместе».

Он был одет во все черное, лицо и руки покрыты темным кремом. К правому бедру льнул большой серебристый «магнум» 44-го калибра, а слева под мышкой в кожаной кобуре притаилась 9-ти миллиметровая «беретта-бригадир» со специально сконструированным глушителем. На ремнях, перетягивающих грудь, висели гранаты и другое снаряжение, тщательно подобранное в расчете на мгновенное применение; на поясе располагались запасные обоймы с патронами и портативная рация в кожаном футляре. На плечах в горизонтальном положении лежала автоматическая винтовка М-16, совмещенная с 40-миллиметровым гранатометом М-79, стреляющим фугасными, дымовыми и газовыми зарядами.

Хотя этого снаряжения вполне хватило бы для ломовой лошади, он выбрал еще два легких противотанковых гранатомета. Вскинув их на плечо, человек в черном решительно шагнул в темноту и направился прямо к цели; свой автомобиль он оставил в кустах возле подъездной дороги.

Когда он достиг невысокого холма, заранее выбранного в качестве огневой позиции, как раз наступила полночь. Луна играла в прятки с рваными кучевыми облаками, которые проносились над горными вершинами; местность то освещалась бледным лунным светом, то снова погружалась в темноту.