Дон Пендлтон - Саван на понедельник

— А что оно такое — основное? Скажем, блоха — биологическая структура, очень приспособленная к существованию во Вселенной, находящейся в стадии распада. Это — частица жизни, отлично организованная и вполне самостоятельная. Но очень скоро закон энтропии возьмет верх, и блоха будет реинтегрирована в этом мире, а потом медленно канет в Лету.

Роза как-то странно посмотрела на него.

— Вы рассуждаете достаточно логично.

— Тогда скажите, в чем же основное для вас?

— Если вы ответите на этот вопрос, тогда я выдам вам какой угодно диплом по вашему выбору, причем с отличием и с похвальными отзывами экзаменационной комиссии. Но этот разговор нас никуда не приведет. Мак, я теперь даже не помню, с чего он начался.

Болан устало улыбнулся.

— Мы говорили о войне, Роза. И вы сказали, что у нее неприятный запах. Я с этим полностью согласен. Но она играет далеко не последнюю роль в механизме, который движет нашей старой доброй Вселенной. Как знать, может, даже самая малая локальная война способна сохранить священный характер всего живого. Человеческие существа не являются священными, хотя их действия могут быть таковыми. Но нет ни грамма святотатства в энергетической единице.

— Так мы и есть энергетические частицы?

— Несомненно. А что же еще? — сухо ответил он.

— Хорошо, хорошо, — устало вздохнула она. — Оставим этот разговор. Один-ноль в вашу пользу, солдат. А не поговорить ли нам о мире и любви, генерал?

— Сержант, — поправил он. — Генералы — солдаты абстрактного. Сержанты — категория конкретная.

— Да, главное — не высовываться, — язвительно заметила Роза.

— Поговорим о войне и о любви, — задумчиво ответил Болан, словно и не услышав выпад Розы Эйприл. — Это благородные и высокие понятия, вы не находите? Но я боюсь иллюзий, созданных человеческим разумом: изменчивых и случайных построений в мире, ввергаемом в хаос; утопического создания большой жизненной силы, постоянно вступающей в конфликт с неотвратимым принципом энтропии.

— Не говорите мне, что вы так думаете на самом деле!

— Однако это так, и мне стыдно в этом признаться. В абстрактном плане мир — всего лишь лень и поражение. В психологическом плане для человеческого разума это — составляющие энтропии. И есть конечная цель — смерть, ведь именно она является вечным миром, вечным покоем. Не случайно же мы так и называем смерть, когда хотим придать ей хоть какой-то смысл.

— А любовь? — не выдержала Роза.

— В абстрактном плане или конкретно?

— Сначала в абстрактном.

— Любовь равносильна страху.

— Что вы имеете в виду?

— Я сказал — страх: страх перед одиночеством; перед полной изоляцией. Более или менее сознательный страх перед тем, что ничто в нашем мире не является по-настоящему священным.

— Глупости! — воскликнула Роза.

— Вы чтите братскую любовь, поскольку осознаете, что она защищает и выводит вас из одиночества, — объяснил он.

— Я осмелюсь оспаривать ваше утверждение. Я искренне люблю человечество.

— Легко сказать. А конкретно — сколько человек вы любите?

— Кажется, мы собирались говорить о любви в абстрактном плане?

— Вот именно. Тогда скажите мне, любовь, как вы спите ночью?

— Куда вы клоните, Мак?

— Из всех человеческих существ, которых вы любите абстрактно, Апрельская Роза, в данную секунду умирают тысячи людей. Враг вездесущ. Его зовут голод, болезни, невежество, суеверие... Итак, принцесса, как вы могли провести в праздности шестнадцать лет на ученической скамье, в то время как ваши горячо любимые существа умирали? Вы накормили их, принесли им воды, перевязали их раны? Вы ни на йоту не любите человечество.

— Старые песни! — возмущенно воскликнула она. — Сплошная ерунда. Не могу же я ходить всю жизнь в трауре из-за тех вещей, за которыми не в силах уследить. Однако это вовсе не значит, что мне на все наплевать!

— Вот мы и добрались до сути философской дискуссии.

— Псевдофилософской, вы хотите сказать! В ваших методах борьбы я лично ничего интеллектуального не вижу, солдат!

— Ну да, — спокойно произнес он, — так я и думал. Вы просто хотите преподать урок нравственности старому бесчеловечному убийце. Я правильно понял?

— Нет, — проговорила она, смягчаясь. — Тем более, что, как мне кажется, ни вы, ни я не столь уж компетентны, чтобы давать уроки нравственности.

— Тогда кто же, по-вашему, компетентен? — ласково спросил Болан. — С тех пор, как первые философы выдвинули свои теории, условия жизни мало изменились. Кстати, никто из них так и не определил, что же есть истина. Философия — всего лишь направление, по которому должен следовать разум. Но существуют и другие направления, и каждое по-своему значимо. Я не видел ни одного солдата, который в бою не использовал бы максимально все возможности своего разума. Я подчеркиваю: разума.