Дон Пендлтон - Четверг отмщения

В одном из ящиков рядом с кульманом Болан сделал важную находку: набор из четырех цветных объемных карт и план, разъясняющий тайну острова.

Тут уж было отчего содрогнуться даже самому дьяволу.

Болан сунул скатанные в рулон карты и план в картонный пенал и сунул его себе под мышку, прежде чем выйти на свежий воздух.

«Четверг отмщения», воистину! Солнце стояло еще в зените, а Палач интуитивно уже все понял. И теперь, если только удастся покинуть остров, вполне может статься, что этот судный день завершится сумерками, в которых блеснет луч надежды. Если... если только...

Карло Паприелло с видом побитой собаки ждал его перед «резиденцией».

— Мне, наверное, не следовало бы вам докучать, — неуверенным голосом произнес он, — но, думаю, все-таки лучше вам рассказать...

— В чем дело? — небрежно спросил Болан.

— Там один тип, пленный. Он хочет с вами поговорить. Утверждает, что это очень важно.

Паприелло тяжело вздохнул и добавил:

— Он сказал, что знает, кто вы такой. Хм, если только...

— Тем лучше для него! Пришли его сюда, — велел Болан-Фрэнки, развязно засмеявшись. — Может, он мне поможет наконец узнать, кто же я такой на самом деле...

Но в душе Маку Болану было вовсе не до смеха. Вопрос, кто он такой, в ближайшее время обещал встать очень остро...

У парня было довольно породистое лицо, и на вид он казался почти одного возраста с Боланом. Несмотря на всклокоченную бороду, внимание привлекал умный взгляд его карих глаз и тонкие черты лица. Ровный загар свидетельствовал, что кожа его давно уже привыкла к жаркому солнцу Флориды. Он был бос, и кроме истрепанных дырявых джинсов с поломанным замком-"молнией", на нем не было никакой другой одежды. Во взгляде светилось неподдельное отчаяние, однако бедолага все же пытался держать себя в руках и сохранять хоть какое-то достоинство.

— Вот он, — сказал Паприелло Болану.

— Как его зовут? — равнодушно спросил тот.

— Тебя как зовут, парень?

Обращаясь к Болану, пленник ответил хриплым голосом:

— Вильям О. Кеслер. У меня к вам очень важный разговор.

— Осторожней с этим мерзавцем, Фрэнки, — вмешался Паприелло. — Он уже по-всякому пытался нас надурить.

— Оставь нас одних, — приказал Болан.

Паприелло несколько секунд колебался, затем резко развернулся на каблуках и вернулся в здание. Болан взял пленника за плечо и повел его к лагуне.

— Ты хотел со мной поговорить, так что давай, — сухо приказал он.

Похоже, парень даже не зная, с чего начать. Уверенность окончательно покинула его, и теперь он ждал хоть какого-то ободряющего слова. Молчание уже опасно затянулось, когда он вдруг спросил:

— Мое имя вам ничего не говорит? Кеслер, Билл Кеслер.

— Абсолютно ничего, — спокойно ответил Болан.

— Тогда я назову вам другие имена. Если они для вас хоть что-то значат... стало быть, вы тот, за кого я вас принимаю. И тогда, возможно, вы поймете, кто я такой.

— Ну что ж, попробуй, — согласился Болан.

Кеслер начал перечислять имена, с тревогой ловя его взгляд:

— Боб Вильсон... Джек Тетро... Тим. Браддок... Дженгис Канн...

— Достаточно, — проворчал Болан. — Но ты, безусловно, Билл Кеслер.

У парня даже задрожали руки.

— Значит, вам известно, кто я?

— Нет, — ответил Болан, протягивая ему зажженную сигарету и закуривая сам. — Просто я попытался логически завершить твой список. А почему имена всех этих людей должны быть мне знакомы?

И тем не менее, он и вправду знал их наизусть. За каждым из этих имен скрывалась долгая и славная история. Ибо это были имена полицейских, которые на разных этапах крестового похода Болана так или иначе работали с ним.

— Я надеялся, что они покажутся вам более или менее знакомыми, — прошептал Кеслер, жуя фильтр сигареты.

Болан спросил с самым непринужденным и естественным видом:

— Ты здесь давно?

— Думаю, уже полтора месяца. Но здесь очень быстро теряется всякое представление о времени.

— А ты случайно незнаком с девицей по имени Джин Рассел?

В полных отчаяния глазах зажегся огонек надежды:

— Ну конечно, знаю. Хотите, я вам ее опишу.

— А ты знаешь, как ее зовут по документам? — спросил Болан.

Отвыкший от сигарет, Кеслер слишком глубоко затянулся и... глаза его наполнились слезами, он зашелся в страшном кашле. Они стояли у самой кромки воды на берегу лагуны. Паприелло и «Оттопыренная Губа» наблюдали за ними с порога «резиденции». И тут Болан ни с того, ни с сего приказал: