Лев Пучков - Жесткая рекогносцировка

— Будешь продолжать в том же духе — все брошу, приеду и вставлю там всем вашим подавальщикам-барменам! Пусть тебе будет стыдно, что люди из-за тебя пострадали!

— МА-МА!!! О, боже... Да когда, в самом деле, вы уже прекратите мне нервы трепать...

И в таком духе — еще шестьдесят секунд. До красных пятен на щеках и до еле контролируемого желания с размаху шваркнуть телефон о паркет.

Обычное явление: охрана доложила о ходе культурного мероприятия. Предатели. В обе стороны работают. Неплохо было бы, если бы, допустим, какие-нибудь террористы напали да перестреляли всех к известной матери. Вокруг — трупы, а она — совсем одна. Свобода!

Оксана вернулась в зал, со злости осушила свой на две трети наполненный фужер, сделала официанту пальчиком — «повторить», нащупала взглядом примостившихся через два столика телохранителей и показала им нехороший американский жест. До большего опускаться не стала: бессмысленно. Работа у них такая. Вот помрут папа с мамой, будет она хозяйкой, тогда они будут ее слушаться и докладывать о каждом шаге ее чад. Если таковые чада вдруг образуются когда-нибудь...

Пока гуляла туда-сюда, многие однокашники, судя по поведению, нюхнули, да не по разу, а некоторые и вовсе приняли общеизвестной дряни с выраженными эффектами. Вели себя как заведенные кем-то механизмы с ограниченной программой: не по-человечьи бодренько отплясывали, дергаясь, как ужаленные в причинные места, жутко потея и поглощая лошадиные дозы напитков, непринужденно орали, изливаясь потоками труднопонимаемого косноязычия (а полчаса назад многие двух слов связать не могли — только мычали да «чекали»), реготали неестественными голосами, причем ни с чего, на ровном месте — что называется, «с пальца перлись».

Ну за что их уважать, скажите? Такого рода мероприятия Оксана посещает редко, но каждый раз — одно и то же. Через полчаса после начала все нанюхаются-наглотаются, и обстановка начинает напоминать хлев.

Есть мнение, что великие художники и прочие незаурядные творческие личности принимали наркотики, чтобы раскрепоститься, полнее раскрыться, дать своей великой фантазии вольно воспарить над ограниченной плоскостью реальности. И якобы они в эти минуты были просто прекрасны, великолепны, неподражаемы и, вообще, богоподобны. Очень может быть, очень может быть... если есть чему раскрываться и парить.

А если там, внутри, пусто? И мало того, не просто пусто — вакуум, а пустота эта до отказа наполнена душевным мусором, всевозможным хламом и грязью?!

Вот и представьте себе, что будет, если это чудо-юдо папо-мамино вдруг сглотнет «колесико» да раскроется, раскрепостится в компании себе подобных.

Короче — быдло, оно и есть быдло...

Так... В общем, Оксана залпом осушила свой фужер, услужливый мальчик притащил другой, повертела его за ножку (фужер, а не мальчика), пытаясь стряхнуть негативные эмоции, оставшиеся от разговора с мамой... И вдруг поняла, что с ней происходит нечто странное и необъяснимое.

Кто-то прибавил звук — не музыки, а вообще всего вокруг: отчетливо слышно было, что орут танцующие и люди за столиками. А музыка неузнаваемо трансформировалась: мелодия потерялась, аранжировка пропала, остался один лишь ритм. Дум-дум-дум... И колошматил этот ритм, казалось, в самое сердце, как будто какой-то неутомимый работяга лупил по мембране молотком. Дум-дум-дум... Ноги непроизвольно дернулись несколько раз, как судорогой свело — хотели ноги танцевать, сами, без участия остального тела. Краски сделались резче и ярче, причем красный преобладал — как будто местный светотехник чего-то там нахимичил с фильтрами.

— А-а-а, рожи!!!

Да, рожи... Рожи однокашников за сдвинутыми вместе столами как будто приблизились, стали крупнее, отчетливее, рельефнее... Даже в полумраке, в ослепляющих сполохах стробоскопа хорошо различимы веснушки на вспотевшем лбу сидящего рядом Пети Иванова. Глазки масляные, хитрые, смотрит как-то выжидающе, с прищуром, как кот на мышку... А так ничего себе рожи... Даже нет, скорее — лица. Рожи бывают у плохих людей, а тут все свои, родные... И вовсе они не противные, как обычно, что-то с ними сейчас случилось, этакое приятственное, изменились они в лучшую сторону... Улыбаются, смотрят приветливо, тыкают... Да вообще — милые ребята!

— Гы-гы... — непроизвольно выдала Оксана, впадая в общий контекст. — Гы-гы-гоо...

— Ну, как самочувствие?

— Ой, су-у-уки... — шибануло вдруг откуда-то изнутри остатком здравого смысла. — «Экстази» в шампанское подмешали...