Лев Пучков - Жесткая рекогносцировка

А тут получилось — как внезапный старт двигателя после ночи на морозе. Дрынь-дрынь — и поехали.

Из скрадка я выламывался целую вечность.

— Ложись!!! — бешеным буйволом взревел Петрушин...

...а я еще только-только справился со слоем дерна и даже окончательно не распрямился в своем разрушенном окопе.

Петрушин, как всегда, опередил: оглушительно рявкнул, метнул что-то в направлении джипов и помчался вперед.

Я заметил, в такие моменты время резиново растягивается и тобой постоянно владеет паническое чувство: не успеваю, не успеваю, медленно все делаю!!! Да, я тут все медленно делаю, как последний тюлень, а рядышком торчит куча народу с автоматами и с интересом наблюдает...

Оказавшись на воле и толком не сориентировавшись, я рванул во все лопатки к обозначенной цели, на бегу впитывая обстановку.

Спасибо Андижо — держит в охране воевавших товарищей. На «ложись» и летящий предмет среагировали правильно: мгновенно рухнули кто где стоял и прикрыли головы руками.

Эти двадцать пять метров до джипа я бежал страшно долго — наверное, секунды четыре, а то и пять. За это время успел освоиться с обстановкой и рассмотреть следующие моменты:

— к тем двоим, что упали в паре метров от скрадка Ростовского, из кустов вымахнула маленькая серая тень. Пока из вспучивающейся на глазах кочки рождался Ростовский, тень успела дважды коротко блеснуть тусклой сталью, забрала автомат у последнего, ею убиенного и, кульбитом уйдя в сторону, изготовилась для стрельбы лежа за елью;

— Андижо — большой респект от всех, кто понимает в военном деле. Ну просто очень реактивный товарищ. За неполные четыре секунды успел: упасть вместе со всеми, оценить обстановку, опять вскочить и даже принять какое-то подобие боевой стойки! Вот это боец, вот это лидер!

— Петрушин свистящим болидом походя снес со своего курса безоружного Андижо и, одним прыжком покрыв расстояние до джипа, скрылся из поля моего зрения. Его объект — автоматчик у правого фонаря, а я топал к багажнику;

— двое у забора (самые дальние) среагировали быстрее всех — к тому моменту, когда мне оставалось до джипа каких-нибудь три метра, они уже начали подниматься;

— а лично на моем участке работы случилась беда: водила оказался штатским!

То есть рядом лежал боец с автоматом, прикрыв голову руками, а водила, разинув рот (даже не попытался укрыться!), держался одной рукой за распахнутую крышку багажника, смотрел на меня широко раскрытыми глазами и... тянул из плечевой кобуры пистолет.

— Ту-дух!

Он успел-таки достать пистолет и шлепнул навскидку — в последний момент я «щучкой» прыгнул ему в ноги, уходя с линии выстрела, и сшиб стрелка на землю.

— Та-та! Та-та! Та-та! — заработало совсем рядом, с той стороны от джипа, куда пару секунд назад рывком ушел Петрушин.

У забора кто-то коротко, с подвывом, вскрикнул.

— Та-та-та! — обнадеживающе застрекотало с позиции Васи и Ростовского. — Та-та! Та-та! Та-та!

Со всей дури рубанув ребром ладони по горлу водилы, я забрал у него пистолет, извернулся, как уж, и, не дожидаясь реактивности начавшего подниматься бойца, дважды пальнул ему в голову. Посмотрел на водилу — готов, признаков жизни нет.

Все, у меня «чисто».

— Погоди, брат! — истошно взвизгнул Андижо. — Брат! Я...

— Та-та! — непримиримо вынес вердикт Петрушин.

— Аррр...

— Та! — и точка.

И — тишина.

Я осторожно выглянул из-за багажника: Андижо, подергивая ступнями, тихо отходил в лучший мир.

Двое у скрадка Ростовского, один у дальнего джипа (водила), двое у забора, двое у меня, один у Петрушина. Плюс Андижо собственной персоной.

— Четырнадцать, — подытожил Петрушин. — Кого-то зацепило?

Петрушин всегда считает. Привычка такая. Четырнадцать — это время, а не трупы. Четырнадцать секунд с момента старта — чистое время боя.

— В порядке, — подал голос Вася.

— А мне ляжку отдавили, — пожаловался Ростовский.

— Серый?

— Я в порядке! — голос мой прозвучал этаким несолидным хриплым дискантом.

Ну вот, неожиданная встреча закончилась со счетом девять — ноль.

Вообще-то, не планировали. Как я уже говорил, в наши обязанности не входит прямое вмешательство в исследуемый процесс. Увы, что поделать — издержки производства, сами понимаете...

Во вторник, второго августа, хоронили Андрея Ивановича Исаева.

Погода была... Впрочем, сейчас уже и не вспомню, как там насчет погоды — в тот день у меня на душе было так скверно, что на подобные мелочи я просто не обращал внимания. Что там погода — я, «шифруясь», машину оставил где-то на подступах к кладбищу, а потом, когда уже все уехали, не сразу ее и нашел. Так расстроен был, что забыл, где поставил.