Андрей Воронин - Слепой. Живая сталь

На прикрывающем катки стальном фартуке вдруг появилась большая, влажно поблескивающая, медленно оплывающая красная клякса в ореоле множества мелких брызг. Латиноамериканец, сидевший у Сердюка на спине, покачнулся, выронил отвертку и мягко завалился набок. Его свирепый оскал неуловимо изменился, сделавшись мученическим, как у издохшей в корчах собаки; разом потухшие глаза остались открытыми, во лбу зияло круглое отверстие, оставленное прошедшей навылет пулей.

Драка мгновенно прекратилась, но сеньор Умберто этого, казалось, не заметил. Он лежал на спине, опираясь на левый локоть, с дымящимся пистолетом в правой руке. Оттолкнувшись от земли, он сел, направил пистолет вверх и выстрелил в воздух. Поднявшись на колени, Липа выстрелил еще раз и продолжал нажимать на спусковой крючок, пока не замер, выпрямившись во весь рост и держа над головой разряженный пистолет с заклинившимся в крайнем заднем положении затвором.

Слегка дрожащей рукой вынув из нашитого на кобуру кармашка запасную обойму, майор перезарядил пистолет, вернул на место затвор, щелкнул предохранителем и спрятал оружие в кобуру. Затем достал из кармана сложенный вчетверо белоснежный носовой платок и начал осторожно вытирать испачканное кровью и пеплом раздавленной сигары лицо. Губы у него были буквально расквашены – чувствовалось, что без наложения швов дело не обойдется, и что на память о Сердюке сеньору Умберто почти наверняка останется парочка шрамов.

– Немедленно позовите врача! – резко скомандовал он своим людям и обратился к Гриняку. – Я приношу вам свои глубочайшие и самые искренние извинения по поводу произошедшего инцидента, Алекс. Это моя вина, мне следовало быть более дипломатичным. Хочу заверить, что вашему товарищу будет оказана самая квалифицированная медицинская помощь…

Сумароков, который уже стоял на коленях над распростертым в перемешанной с кровью пыли Сердюком, медленно поднял голову.

– Помощь? – переспросил он таким тоном, словно впервые слышал это слово, и так же медленно, будто через силу, начал подниматься с колен. – Не стоит беспокоиться, помощь ему уже не нужна. Мертвый он, понял? А вот тебе, козлина, помощь сейчас понадобится…

Гриняк остановил его, мертвой хваткой вцепившись в плечо. Он видел, что Сердюк мертв, но видел и расстегнутую кобуру на боку у Липы, и торчащую из нее вороненую рукоятку пистолета. Дырку во лбу механика-латиноамериканца он видел тоже; со всем этим нужно было что-то делать, и принять решение предстояло командиру экипажа – ему, Алексею Ильичу Гриняку, персонально.

– Пусти, – вперив в майора слепой от ярости взгляд, сквозь зубы процедил Сумароков. – Убью, зубами загрызу гада!

Гриняк промолчал, даже не подумав ослабить хватку. Некоторое время Сумароков так же молча напирал, как человек, вздумавший грудью продавить каменную стену, но Алексей Ильич был сильнее, и, осознав тщету своих усилий, Сумароков обмяк. Легонько оттолкнув его в сторону, Гриняк шагнул вперед.

– Инцидента, говоришь? – переспросил он. – Это не инцидент, майор, это – жопа.

– Жопа? – машинально, как делал всякий раз, когда встречал незнакомое слово, переспросил Липа.

– Culo, – вспомнив испанское слово, перевел Гриняк. – А ну, отойдем-ка, есть разговор.

– Леха, – голосом человека, отказывающегося верить своим глазам и ушам, позвал сзади Сумароков. – Леха, опомнись, что ты делаешь?!

Даже не обернувшись, Гриняк взял сеньора Умберто за рукав и повел его к штабелю снарядных ящиков.

– Ах ты, сука, – с неимоверным изумлением сказал ему в спину Сумароков и бессильно опустился на землю рядом с мертвым Сердюком.

Перевернув убитого на спину, он положил его голову себе на колени, вынул из нагрудного кармана комбинезона клочок чистой, еще не бывшей в употреблении ветоши и принялся вытирать испачканное кровью и налипшим песком мертвое лицо. Совершая несложные и, по большому счету, никому не нужные движения, он вполголоса приговаривал что-то о жарких странах, горячих латиноамериканских девчонках, коктейлях со льдом, океанских волнах и отдельной квартире, которую по возвращении из командировки собирался купить Сердюк, то и дело горестно повторяя: «Эх, ты, Санька, Санька…» Сбившиеся в кучку поодаль техники молча наблюдали за ним. Теперь, когда запал неожиданно вспыхнувшей драки прошел, они не испытывали к этому русскому ничего, кроме сочувствия, в котором тот вовсе не нуждался.

Около штабеля снарядных ящиков Гриняк что-то негромко, но с большим напором втолковывал сеньору Умберто. Он оживленно жестикулировал, то тыча пальцем через плечо в сторону танка, то вертя им у виска, то стуча себя кулаком по лбу; Липа внимательно слушал, сосредоточенно наклонив голову и прижимая к разбитым губам запятнанный кровью носовой платок. Сумароков в ту сторону больше не смотрел, а вот его недавние противники то и дело поглядывали на беседующих, и в этих взглядах явственно читалось недавно произнесенное Сумароковым ругательство: сука.