Андрей Воронин - Слепой. Живая сталь

– И где же?

– Там, – Сиверов махнул рукой куда-то в сторону совмещенного санузла, – за лесами, за морями, за высокими горами… Короче, в Венесуэле. Каракас, январь две тысячи одиннадцатого – вот единственная обнаруженная мной точка в пространстве и времени, где эти люди не просто случайно пересеклись, а некоторое время работали сообща. Более того, я прямо сейчас могу назвать имя человека, который станет следующим по списку. Его зовут Игорь Вадимович Чернышев, и в ту пору он занимался развитием российско-венесуэльского экономического сотрудничества по дипломатической линии. Эти четверо подписали один любопытный двухсторонний документ…

– Погоди, – перебил его генерал, – не надо так гнать лошадей. Документ – это понятно, Чернышев… Ну, это мы обсудим потом. Но при чем тут Ромашин? Что этот коммунальщик делал в Каракасе – перенимал передовой опыт венесуэльских коллег, пузо на Карибском побережье грел за казенный кошт?

– Это он умер коммунальщиком, – усмехнулся Глеб. – А в ту пору наш Вячеслав Эдуардович работал представителем заказчика на Уральском вагоностроительном заводе.

– Какого заказчика? – глотнув чаю, поинтересовался Потапчук.

– А то вы не догадываетесь! Понятно, что не РЖД. Хотя надо заметить, что упомянутый выше договор был подписан как раз в рамках правительственной программы развития в Венесуэле железнодорожного транспорта.

– А о чем был договор?

– А вы догадайтесь, – предложил Слепой. – Мы имеем четыре подписи под официальным документом. Одну поставил дипломат, с которым все более или менее ясно – он работал по своей линии, обеспечивал переговорный процесс. Вторая поставлена представителем министерства тяжелого машиностроения, третья – начальником управления промышленного строительства Минстройархитектуры. Сразу становится ясно, что речь идет о строительстве какого-то крупного промышленного объекта. Собственно, тут нет никакого секрета, сообщение о том, что Россия подписала договор с Венесуэлой о возведении в Сьюдад-Боливаре вагоностроительного завода, открыто для свободного доступа. А участие в подписании договора представителя министерства обороны на Уралвагонзаводе прозрачно намекает, что это будет за завод. Точнее, наверное, уже есть, времени-то прошло полных два года…

– Танки? – уточнил Федор Филиппович.

– Да уж, наверное, не педальные автомобильчики, – сказал Сиверов и грустно вздохнул. – Вам не кажется, что конец света и впрямь не за горами? Это какое-то повальное сумасшествие!

– Да какое там сумасшествие, – вяло отмахнулся от его мировой скорби Потапчук. – Россия – один из признанных мировых лидеров в торговле оружием, и половина стран третьего мира уже много лет самостоятельно и вполне успешно выпускает и продает отдельные, по преимуществу устаревшие, образцы нашего оружия и боевой техники. Если этим занимаются Китай и Вьетнам, почему бы Венесуэле к ним не присоединиться? Чем, скажи на милость, она хуже? Будут прямо под боком у американцев без шума и пыли собирать какие-нибудь Т-72 или даже Т-80 – что-то оставят себе, что-то продадут соседям… Нам эти устаревшие машины уже не нужны, а для Латинской Америки сойдут вполне. Вон, Аргентина с Англией опять из-за Фолклендских островов сцепилась. Высадятся британские коммандос на побережье, а там – свежий, с иголочки, танковый полк…

– Не нужны, да, – вздохнул Сиверов. – Нам много чего не нужно.

– Ты это о чем? – насторожился Федор Филиппович, с годами худо-бедно научившийся понимать, когда его лучший агент просто мелет чепуху, давая выход настроению, а когда всерьез говорит о серьезных вещах.

– Это я, товарищ генерал, о том, что за помощь развивающейся стране в налаживании производства морально устаревших танков людей не убивают, – сказал Глеб. – Да еще на таком высоком государственном уровне, что даже генерал ФСБ вынужден действовать, как тупой исполнитель, не задавая вопросов и не до конца представляя, кто отдает ему приказы. Нет, я нутром чую: с этим договором что-то неладно. Есть там какое-то шило, которое то ли уже вылезло, то ли вот-вот вылезет из мешка. Шило в мешок, насколько я понимаю, поместили известные нам с вами господа. И кто-то очень не хотел, чтобы они при случае рассказали, каким образом и по чьей команде оно туда попало.

– Туманно излагаешь, – попенял Федор Филиппович. – Чересчур образно – шила какие-то, мешки… Нутро свое приплел. Нет, интуиция у тебя развита превосходно, да и история, действительно, какая-то темная. Но ведь никакой же конкретики! Ты можешь сказать хоть что-нибудь определенное?