Андрей Воронин - Слепой. Живая сталь

Внезапно ощутив желание пересказать этот анекдот тому, кто способен по достоинству его оценить, генерал Алонзо Моралес поднялся с дивана и вышел в свой рабочий кабинет. Уборщики уже покинули помещение, набранный из ценных пород дерева паркет сверкал незапятнанной чистотой. Ткнув пальцем в клавишу селектора, Моралес приказал себя не беспокоить – ни под каким предлогом, даже если начнется империалистическая агрессия со стороны США. Подойдя к двери кабинета, он запер ее на ключ, после чего вернулся в курительную, также заперев ее изнутри.

Стенная панель резного красного дерева беззвучно скользнула в сторону, открыв низкую квадратную дверцу. Пригнувшись, генерал переступил порог. Как только его нога коснулась пола, над головой вспыхнула неяркая лампа в круглом матовом плафоне. Моралес аккуратно поставил на место панель, скрыв потайной ход, и набрал на вмонтированном в стену пульте известную только ему одному секретную комбинацию. Пол под ногами мягко, почти неощутимо вздрогнул, и кабина скоростного лифта стремительно и плавно заскользила вниз.

Когда-то Игорю Чернышеву очень нравился мультфильм, который назывался «Ноги, крылья и хвосты». Там гриф пытался научить страуса летать, аргументируя свою настойчивость тем, что «лучше день потерять, а потом за пять минут долететь». Словно взяв на вооружение этот сомнительный постулат, самолеты до сих пор летали через пень-колоду, в результате чего ситуация в переполненных пассажирами аэропортах сложилась такая, что ее предпочитали замалчивать даже средства массовой информации. Хорошо помня, чем кончились попытки энергичного, но недалекого стервятника поднять в воздух своего пернатого, но, увы, бескрылого собрата, Игорь Вадимович не стал валять дурака и воспользовался услугами РЖД.

До начала курортного сезона было далеко даже по календарю, а громоздящиеся повсюду схваченные ледяной корой сугробы всем своим видом нахально утверждали, что о таком природном явлении, как сезонное потепление, лучше поскорее забыть. Поэтому поезда на юг отправлялись полупустыми, и Чернышеву без проблем удалось заполучить в свое полное распоряжение двухместное купе в спальном вагоне поезда «Москва – Новороссийск». В Новороссийске Игорь Вадимович погрузился на паром и, преодолев узкий пролив, сошел на берег в Керчи.

Здесь он впервые за время поездки вздохнул относительно свободно. Стоя на причале в порту Крым, он невооруженным глазом видел за неширокой полосой по-зимнему серой морской воды туманные очертания противоположного берега. Там располагался порт Кавказ, откуда он отбыл чуть больше сорока минут назад. Всего четыре километра, меньше часа неторопливого хода по спокойной воде, и вот он уже за границей, на территории независимой и не шибко дружественно настроенной по отношению к России Украины, более того – на территории автономной республики Крым, которая, в свою очередь, живет по украинским законам, не разжимая спрятанной в кармане фиги.

Начало было положено, и начало удачное. Каждый дипломат немножечко шпион – не Джеймс Бонд, разумеется, и не Максим Исаев, но все же. Обладая кое-какими знаниями и навыками, присущими адептам этого древнего, как мир, ремесла, Игорь Вадимович постарался заранее подготовиться к тому, что в России принято называть «черным днем». С некоторых пор ему стало казаться, что черный день не за горами, и он не ошибся в своих прогнозах. Гром грянул, но Игорь Чернышев, в отличие от мужика из старой русской поговорки, перекрестился заблаговременно, и сейчас ни одна ищейка не смогла бы отыскать его ведущий прочь из превратившейся в смертельную ловушку Москвы извилистый след – не смогла потому, что никакого следа не существовало.

Купе до Новороссийска приобрел некий гражданин Захаров, изорванный в мелкие клочья паспорт которого был по частям, в пять приемов, спущен в вагонный сортир с интервалами от нескольких десятков до нескольких сот километров. Пройдя пограничный и таможенный контроль в порту Крым, Игорь Вадимович занялся паспортом, выданным на имя жителя Воронежа Льва Моисеевича Фридмана. Запершись в кабинке платного туалета, он вырвал из паспорта, изорвал в конфетти и по сложившейся доброй традиции спустил в унитаз странички с номером, фотографией и личными данными владельца, а то, что осталось от паспорта после этой процедуры, сунул в первую же повстречавшуюся на улице мусорную урну.

Температура в Крыму стояла плюсовая, осточертевшего снега не было и в помине. У каменной стенки пирса покачивались на волнах в ожидании подачки зазимовавшие лебеди, вокруг которых буквально роились готовые кинуться наперехват шустрые вороватые чайки. Несмотря на устойчивый плюс, резкий холодный ветер временами прохватывал до костей; со стороны моря косыми столбами наползал туман, и мир, как фантастическая зебра, был разрисован неровными чередующимися полосами солнечного света и сырой туманной полумглы.