Андрей Воронин - Слепой. Танковая атака

Гости еще не начали собираться. По гребню вала от бетонного оголовка НП к навесу и обратно деловито, как рабочие муравьи, сновали нагруженные мангалами, охапками дров, емкостями с маринованным мясом и ящиками с коньяком и водкой охранники. Звякало и бренчало стекло, тюкал топор, с треском раскалывая сухие поленья, откуда-то доносилось рыканье моторов – механики в последний раз проверяли машины перед началом большого милитаризованного представления. Танков на валу не было, ветер с шорохом гонял по пустым бетонированным площадкам сухие березовые листья, принесенные из ближней рощи. Вдалеке по полю неторопливо перемещались фанерные макеты танков – там засевшие в железобетонных блиндажах дизелисты напоследок испытывали механизмы лебедок и проверяли состояние тросов, к которым крепились мишени. Сглаженные расстоянием и синеватой атмосферной дымкой очертания мишеней напоминали настоящие боевые машины. Вскоре им предстояло превратиться в щепки, и снующие взад-вперед охранники то и дело поглядывали в ту сторону со сдержанным неудовольствием: хозяин любил чистоту, а лазать по заросшим ежевикой и колючим ельником воронкам, собирая обломки фанеры и обрывки перебитых стальных тросов, – дело не из приятных.

Анатолий Степанович заглянул сюда буквально на минутку, дабы убедиться в том, что подготовка к торжественному открытию осенних стрельб идет своим чередом, без задержек и сбоев. Как всегда, отправляясь на полигон, он облачился в «униформу» – в немецкий солдатский френч без знаков различия, брюки того же происхождения, заправленные в высокие армейские башмаки, и вермахтовское кепи с длинным, похожим на утиный клюв козырьком. Здесь, на полигоне, Мордвинов был не как дома, а вот именно дома – просто дома, безо всяких «как». Официально, по документам, это место принадлежало Кулешову и его жене, но по-настоящему домом оно являлось для Анатолия Степановича. Он, а не Кулешов, был тут истинным хозяином, который знал каждый бугорок и каждую воронку в поле, каждый закоулок в доме и ремонтных боксах и каждую заклепку на броне. Он знал в лицо каждый патрон в любой обойме, каждый снаряд в стеллажах, и был полностью в курсе профессиональных навыков, особенностей характера, способностей и семейных обстоятельств каждого, кто работал здесь под его началом. Иногда ему начинало казаться, что даже погода на полигоне и в его окрестностях зависит от его настроения и пожеланий, и сейчас, прохаживаясь вдоль установленного под полосатым навесом стола, он привычно наслаждался чувством полного контроля над происходящим.

Кулешов приехал на полигон чуть меньше двух часов назад и, убедившись, что дело, как обычно, недурно движется и без него, уединился у себя в кабинете. Анатолий Степанович дважды заглядывал туда, чтобы уточнить кое-какие незначительные детали наподобие списка приглашенных, и оба раза заставал Сергея Аркадьевича ругающимся по телефону с женой. Это было их привычное состояние, их семейная манера общаться друг с другом; Анатолий Степанович подозревал, что иначе, по-человечески, между собой они разговаривали разве что в первые дни, а может быть, и часы после заключения брака. Впрочем, их личные отношения его никоим образом не касались; в конце концов, собаки тоже общаются между собой при помощи более или менее громкого лая – так уж они устроены, и разве можно их за это винить?

Он уже собирался спуститься вниз, чтобы проверить, как продвигаются дела в зоне гаражей и ремонтных боксов, когда лежащая в нагрудном кармане френча рация напомнила о себе характерным хрюкающим звуком. Анатолий Степанович подхватил болтающийся на груди на эластичном витом шнуре наушник, вставил его в ушную раковину и ответил на вызов.

Вызывал охранник, дежуривший у главных въездных ворот базы, чтобы доложить о прибытии гостя, не значащегося в списке приглашенных.

– Кто?! – выслушав его, не поверил своим ушам Мордвинов. – Погоди минуту, я сейчас.

Нетерпеливо отмахнувшись от набежавшего с каким-то пустяковым вопросом человека в камуфляже, Анатолий Степанович быстрым шагом направился к оголовку НП, обогнул его и остановился у низкого бетонного парапета, за которым искусственный земляной вал обрывался вниз отвесной стеной из укрепленного на прочном стальном каркасе сплошного поляризованного стекла. Отсюда площадка перед парадным входом в дом и въездные ворота просматривались, как на ладони. Перед воротами стоял темно-зеленый «форд» – обычный, не шибко престижный и дорогой хэтчбек того класса, на котором мог себе позволить разъезжать кто-нибудь из охраны или технического персонала, но никак не званый гость Сергея Аркадьевича Кулешова. Окно со стороны водителя было открыто; машина стояла так, что Мордвинов мог видеть лицо сидящего за рулем человека, и он не замедлил этим воспользоваться. Немецкий полевой бинокль в потертом кожаном чехле висел у него на груди; Анатолий Степанович вынул его и, поднеся к глазам, навел на машину.