Андрей Воронин - Слепой. Танковая атака

– Дождик капал на рыла и на дула наганов…

– Во-во, – поддакнул капитан Самарцев, – в точности так. Черт, до чего же неудачно вышло! Сколько нам тут теперь торчать?

– Да успеете, – негромко произнес неожиданно обнаружившийся рядом участковый Лузгин. – Куда он денется? Не станете же вы при всем честном народе ерундой заниматься. Того и гляди, бока намнут, не посмотрят, что вы при исполнении. Зайдете в дом, обсохнете, помянете Трофимыча – хороший он был мужик, хоть и с чудинкой. А потом берите свои образцы, сколь душа пожелает. Только, если по уму, бросили бы вы, мужики, это дело. Только время зря теряете.

– Это не нам – начальству решать, – не повернув головы, ответил Самарцев. – Не знаю, как у вас, а у нас так. Дело не закрыто, в нем открылись новые обстоятельства, обстоятельства необходимо изучить… Короче, все как обычно. Ты предсмертное письмо этого Лялькина читал?

– Читал, – сказал участковый. – Не знаю, как там насчет него самого, а насчет Трофимыча – бред собачий, вранье чистой воды. Помню я этого учителя, по весне, действительно, с детишками приезжал, но с тех пор он и носа сюда не показывал. Общались они, как же…

– Взрывчатку в доме учителя нашли? – сказал Самарцев. – Нашли. Гвозди нашли? Нашли. Как минимум, половина из того, что он написал, подтверждена вещественными доказательствами. Это прямые улики, майор. И не мне тебя учить, что они означают. А если в стволе этого его танка обнаружатся следы порохового нагара…

– А если не обнаружатся? – перебил Лузгин.

– Тогда следствие придет к выводу, что их тщательно удалили, – вставил мрачную реплику в их разговор капитан Зернов.

– То-то и оно-то, – вздохнул участковый. – Вот я и говорю: чего время зря теряете?

Стоявшие на крыльце люди зашевелились, начали пятиться; из открытых дверей, как паста из тюбика, стала задом наперед выдавливаться толпа, над головами которой возник, приближаясь, надтреснутый тенорок отца Дмитрия, речитативом читающего заупокойную молитву. Батюшка не замедлил последовать за своим голосом – умолкнув, вышел из дома, перекрестился, спустился с крыльца и стал в сторонке, лицом к двери, размеренно помахивая дымящимся кадилом.

Четверо мужиков, теснясь и пригибаясь в дверном проеме, вынесли гроб. Дождь неожиданно стих, словно затем, чтобы покойнику не пришлось проделать последний путь в преждевременно закрытом гробу. Шурша сапогами по мокрой траве и расплескивая мелкие лужи, мужики вынесли гроб на улицу и, поднатужившись, не шибко изящно, но сравнительно аккуратно водрузили на корму поджидающего за воротами «тигра», прямо поверх жалюзи моторного отсека. Они еще некоторое время возились там, брякая какими-то железками и приглушенно матерясь – видимо, принимали меры к тому, чтобы во время движения гроб с покойником не соскользнул с плохо приспособленной для перевозки таких грузов металлической поверхности в грязь.

Наконец, приготовления завершились. Тракторист в выходном пиджаке, при галстуке и в измазанных глиной кирзовых сапогах неуклюже забрался в люк механика-водителя. Отец Дмитрий занял место во главе траурной процессии, ему в затылок пристроился здоровенный седой дядька – церковный староста с деревянным кладбищенским крестом. Двигатель старого харьковского бульдозера завелся с оглушительным треском, затарахтел, гроб заволокло сизым дымом дизельного выхлопа. Староста вскинул крест на плечо, как кремневое ружье, и украшенный свежесрубленными еловыми лапами танк осторожно тронулся с места, увозя своего хозяина в недалекий последний путь – за околицу, на дремлющее под лоскутным покрывалом опавшей листвы в тени березовой рощи крохотное деревенское кладбище.

– Ты знаешь, а в этом что-то есть, – глядя ему вслед, сказал капитан Самарцев. – Даже немножечко завидно.

Зернов удивленно покосился на напарника, в котором вдруг, не ко времени и не к месту, проснулась чувствительность, но промолчал. Толпа начала расходиться. На кладбище отправились далеко не все: покойник был человек пришлый, посторонний, поминки ожидались скромные, без пьянки заполночь и порванных баянов, а раз так, то и месить ногами грязь до кладбища и обратно не было никакого резона.

– Так ты проследи, майор, чтоб танк обратно пригнали, – сказал Зернов, придержав за рукав двинувшегося вслед за траурной процессией участкового.

Лузгин молча кивнул и, шлепая сапогами по грязи, отправился догонять колонну. Издалека, особенно если слегка прищурить глаза и не вдаваться в подробности, похоронная процессия напоминала отступающие остатки разбитой, почти поголовно уничтоженной в тяжелых боях войсковой части. Зернову подумалось, что в некотором смысле так оно и есть: вот эта деревня, к примеру, как и тысячи других, уже который десяток лет выходила и все никак не могла выйти из окружения, неся катастрофические потери в живой силе и технике. Так что «тигр» покойного Ерошкина, что бы ни думала по этому поводу мадам Звонарева, смотрелся здесь едва ли не более уместно, чем ее серебристая «Волга».