Анатолий Ромов - Миллиард долларов наличными

— Выпьете с нами шампанского — за знакомство? — спросил Феофанов.

— Пожалуй, нет, — сказал Давид. — Вообще, мы должны извиниться. Мы уходим.

— Уходите? Куда?

— у нас дела. Спасибо за компанию. И счастливого вечера — Давид встал, Вика поднялась за ним. — Иосиф, отойдешь с нами на секунду?

— Конечно.

Когда они отошли от стола, Давид достал бумажник:

— Сколько я должен?

— Давид, перестань… Не обижай меня. Сегодня вы гости.

— Но, Иосиф… Я могу хоть раз заплатить за вечер?

— Давид, перестань. Я в самом деле обижусь. И вообще я не знаю, куда деться от стыда.

— От стыда за что?

— За испорченный вечер. Давид, Вика — я заеду к вам на этой неделе? Чтобы загладить вину?

— Какая вина, Иосиф? — Вика улыбнулась. — А к нам заезжай. Мы всегда тебе рады.

— Спасибо. Давид, спрячь наконец свой бумажник. Не волнуйся, я еще обращусь к тебе, когда настанут суровые времена.

— Ладно, уговорил. — Давид спрятал бумажник. — Спасибо за вечер. Заезжай, будем ждать.

— Спасибо.

Он жил на Волхонке, один в большой квартире с двумя спальнями. К себе на квартиру такого вахлака, как Феофанов, он никогда бы не повез. Но сейчас выбора у него не было — познакомившись с человеком по деловым соображениям, угостив его ужином, да еще при этом заплатив бешеные деньги за его путану, смешно останавливаться на полпути.

Когда они поднялись в квартиру, Липницкий сказал, что Феофанов и Полина могут делать что хотят, а он идет спать.

Забравшись под одеяло в своей спальне, попытался уснуть. Проворочавшись на кровати часа полтора, понял: из попытки Уснуть ничего не выйдет. Он лег в первом часу, хотя привык ложиться не раньше двух-трех. Ясно, сон никак не приходил. К тому же бессонницу усиливали воспоминания о бездарно проведенном вечере, а чуть позже — громкий голос Феофанова начавшего в чем-то настойчиво убеждать Полину.

В конце концов он понял: без снотворного не обойтись.

Сел на кровати, зажег свет, надел халат. Снотворное, чтобы не искушать себя, он нарочно держал в кухне. Придется идти туда.

Выйдя из спальни, сделал несколько шагов — и остановился.

Пьяным голосом Феофанов говорил, убеждая Полину в чем-то:

— Полиночка, пойми, это авианесущий крейсер… «Хаджи-бей»… — Тембр голоса Феофанова менялся от громких выкриков до неразборчивого бормотания. — Это же слава и гордость… А его — на металлолом… За всем этим такие тузы стоят… В Иран… А? А на нем только самолетов и вертолетов одних на миллиард долларов… А? Он сегодня утром выйдет в море… В семь утра, а? Ты понимаешь? Авианесущий крейсер «Хаджибей»… Дела такие прокручиваются… И все это — через мои руки… А я — будто в стороне… Но эти дела будут скоро в моих руках… Ты поняла? — Феофанов снова что-то забормотал.

Липницкий осторожно вгляделся. Сквозь декоративную решетку, отделяющую кухню от гостиной, увидел сидящих за кухонным обеденным столом Феофанова и Полину. Оба были в его махровых халатах, взятых в ванной, при этом худенькая Полина в его белом халате просто утопала, на Феофанове же его красный халат держался лишь на плечах. На столе два бокала с шампанским, бутылка. Разглядев этикетку, выругался про себя — это была коллекционная бутылка тщательно спрятанного им в баре «Шато Клико». Феофанову совершенно все равно, что пить, в этом он уже убедился, так нет же, этот кретин вытащил именно самую лучшую бутылку.

Впрочем, подумав, Липницкий тут же сказал сам себе: плевать. То, что он слышит, стоит тысячи таких бутылок.

Ни о каком снотворном он уже не думал. Он весь превратился в слух.

Феофанов что-то говорил вполголоса, часто повторяя слово «Хаджибей». Чуть приблизившись к кухне, Липницкий встал в тени. Выругал себя: дурак, не сообразил захватить диктофон. Авианесущий крейсер «Хаджибей»…. Авианесущий крейсер «Хаджибей»… Который списывают на металлолом… Он отлично помнит, несколько месяцев тому назад сообщение об этом крейсере промелькнуло в газетах… Но потом газеты замолчали…

Тут же Феофанов, будто помогая ему, сказал громко:

— Д-да… С этим «Хаджибеем» такие дела… Он пойдет в Иран… Команду сняли… А? Полин? Слышишь?

— Ой, Паша… — Голос Полины казался безразличным и алым. — Ну что ты все это мне рассказываешь? Что? Я же в этом ничего не понимаю.

— А я потому тебе это рассказываю, что я на тебе женюсь…

— Павел, перестань…

— А что? Ты не хочешь быть женой контр-адмирала? — Взяв бокал, Феофанов допил остаток шампанского. Тут же снова долил бокал до края и осушил до дна. — Я сейчас капитан второго ранга… Но буду контр-адмиралом… Года через три… Нет, через два… Ты в золоте купаться будешь… Вот увидишь…