Анатолий Ромов - Миллиард долларов наличными

— Надень и послушай.

Довгань надел наушники. Послушав, снял.

— Какой-то шорох, царапанье, плеск. Что это?

— Там же, где я нашел оружие, я прихватил и «жучки». И вживил их в корпус твоей яхты.

— Вживил? Зачем?

— Только благодаря этим «жучкам» я понял, что на яхту поставили мину.

Хмыкнув, Глеб посмотрел на него:

— Где ты их вживил?

— В двух местах, на корме и на носу. Их не видно, я закрыл их несколькими слоями скотча и замазал краской. Эти «жучки» спасли нас один раз. И могут спасти снова.

— Снова?

— Да, снова.

Помолчав, Довгань усмехнулся:

— Похоже, Леня был прав.

— Прав в чем?

— В том, что ты работаешь на ГРУ. Или еще на какую-то контору. Обычный человек так «жучки» не поставит.

— Чушь. Ни на какое ГРУ я не работаю. Просто я нормальный человек и не хочу умирать, как баран. Поэтому и смог поставить «жучки».

— И стрелять из всех видов оружия тоже смог?

— Подумаешь, велика хитрость — стрелять из автомата или миномета. Этому всех обучают в армии.

— Ладно. Работаешь ты на ГРУ или не работаешь, сейчас не имеет значения. Наши цели совпадают, на остальное мне плевать. А там разберемся.

— Правильно, разберемся. А пока надо предостеречься, чтобы нас не подорвали.

— Каким образом? — Посмотрел на Седова. — Подожди, Юра, подожди. Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что под дном яхты сейчас примерно полтора метра воды. Как раз столько, сколько нужно, чтобы к яхте подплыли аквалангисты. Сам понимаешь, ничего нереального в этом нет.

— Хорошо, допустим, Кулигин может снарядить аквалангистов. Но как они узнают, что «Алка» именно здесь?

— Не знаю. Понятия не имею. Но я знаю, что Кулигин — это спецназ. Причем не просто спецназ, а морской спецназ. Натасканный на поиск целей в морских условиях. В том, что они будут нас искать всю ночь, я уверен. Не будем детьми и не будем скрывать очевидную истину: Петраков и все, кто с ним шел, заработали на этом переходе огромные деньги. Но пока он у нас, ни Кулигин, ни Лапик, да и никто остальной с крейсера этих денег не получит. Поэтому, чтобы найти Петракова, они будут рыть землю. Или, точнее, воду.

— Что ты предлагаешь?

— Предлагаю дежурить всю ночь. Надев наушники.

— Согласен. Подожди, вызову сюда Аллу.

Выйдя на берег, Алла выслушала Глеба. Постояла, прислушиваясь к тишине. Посмотрела на освещенных лунным светом чаек, спящих у самой воды.

— Так это с самого начала было ясно. А Петраков?

— А что?

— Развязывать его ведь нельзя.

— Его и не нужно развязывать. Пусть раздевается и спит со связанными руками и ногами.

— Я так поняла, я должна лечь над связанным Петраковым на вторую полку?

— Примерно, — согласился Глеб.

— Противно. Но хорошо, лягу. Но заснуть я все равно не смогу.

— Засыпать тебе не обязательно. Лежи и думай о нас.

— Хорошо, буду лежать и думать о вас.

Вернувшись на яхту, они, не зажигая света, уложили Петракова на нижнюю койку. Было слышно, как Алла забралась на верхнюю.

Выйдя на палубу, договорились: если поймут, что к яхте приближаются аквалангисты, просто забросают их гранатами. Другого выхода у них нет.

Перед тем как разойтись, каждый взял по «узи» и по нескольку гранат. Затем Седов, прикрывшись старыми сетями, устроился на носу, Глеб — на корме.

Оставшись один, Седов достал второй приемник. Это был обычный карманный плейер, и он настроил его на волну, которую ему дал Гущин. Положив плейер у изголовья, привалился спиной к наваленным на палубе старым сетям и стал ждать.

Звуки, вылавливаемые из-под воды «жучками», первое время казались ему неожиданными и разнообразными. Они то и дело менялись — то это был неясный шорох, то изредка возникающие всплески, то еле слышное поскрипывание. Временами возникал треск трущихся частей дерева, звучавший в сверхчувствительных наушниках, как грохот. Приходилось напрягать слух, чтобы вникать в каждый шорох. К тому же он должен был время от времени брать плейер и, чуть сдвинув наушники, вслушиваться в ровное шуршание эфира.

После первого часа дежурства монотонность подводных звуков, неизменная последовательность одних и тех же звуковых гамм стали его угнетать. Он сам не заметил, как начал подремывать.

Встряхнулся он лишь после того, как понял: к монотонной гамме, неизменно продолжавшей звучать в наушниках, стало добавляться что-то новое.

Он долго пытался определить, что это, и наконец понял.

Это было бульканье — ритмичное, то возникающее, то исчезающее. Журчащее бульканье, медленно, но неуклонно приближающееся к яхте. Осознав, что звучать так может только воздух, выдыхаемый аквалангистами, встал. Взял в руку гранату.