Валерий Рощин - Готовность №1

Вторым вскрикнул и, перевернувшись на спину, схватился за шею прапорщик Зеленский. Его оттащили поближе к тяжелораненому Петровичу, где Коваль попросил побыть одного из оставшихся без патронов офицеров ФСБ. Однако тот снова объявился на позиции минут через пять и, доложив о смерти снайпера, стал вести огонь по бандитам из его «СВД-С»…

Третьим тихо — без крика и стонов, ушел из жизни подрывник Попов. Как сотрудники «Шторма» ни старались, а многочисленные бандиты все ж подошли почти вплотную и теперь их гранаты рвались поблизости. Осколком одной из них пробило грудь старшему лейтенанту Попову…

Вскоре почти одновременно были ранены два ингушских офицера. Оставшиеся пять человек постепенно оказывались запертыми в кольце окружения, и кольцо это с каждой минутой сжималось все туже и туже, пока в центре не прогремело подряд с десяток разрывов. Когда улеглись последние раскаты грохота, наступила страшная, гнетущая тишина…

Боевики какое-то время выжидали и побаивались вставать в полный рост, а средь многочисленных воронок неподвижно лежали восемь окровавленных и изуродованных тел. Мертвый Зеленский находился чуть дальше — возле носилок с едва дышащим и бесчувственным Петровичем. Во всем этом темном, пахнущем гарью и кровью жутком месиве продолжал шевелиться лишь один человек — молодой лейтенант Грунин…

Все движения его были неспешными и, как будто, хорошо продуманными. На самом деле контуженный, частично лишенный зрения и слуха спецназовец действовал скорее автоматически. Он слегка приподнялся, медленно стянул с головы мокрую, липкую от крови бандану. Протерев ей грязное лицо, посмотрел на левую руку… Два пальца — средний и безымянный висели с внешней стороны ладони на тонких лоскутах отсвечивающей в слабых лучах затухающего пожарища красной кожи. Мизинца на ладони не было вовсе. Правой рукой лейтенант беспрестанно ощупывал пространство вокруг себя, пытаясь что-то отыскать…

Наконец, здоровая ладонь наткнулась на видеокамеру. Он поднял ее, положил на колени, бережно протер объектив все той же окровавленной головной косынкой. Потом, нажав на кнопку, запустил съемку, приподнял миниатюрный аппарат и запечатлел последнее пристанище товарищей. До конца исполнив приказ майора Коваля, Грунин извлек из камеры мизерную — со спичечный коробок кассету и засунул ее под резинку собственного носка. Камеру отбросил к ногам, подтащил за ремень ранец, покопался в нем, вытащил связку тротиловых шашек, снял с крепления разгрузочного жилета последнюю гранату и лег на спину…

Несколько фонарных лучей лихорадочно метались от одной рытвины к другой и все увереннее приближались к разгромленной позиции русских бойцов.

— Мертвый, собака… — послышалось неподалеку от лейтенанта, но чеченских голосов тот не слышал, полагаясь только на глаза под короткими опаленными взрывом ресницами.

— Смотри, Ахмед, плеер что ли лежит?

— Где?..

— Вон у ног того федерала…

— Это камера, Рустам… Дорогая видеокамера!..

Еще трое бандитов, привлеченные диалогом Ахмеда и Рустама, поспешили посмотреть на ценный трофей. Но стоило всем пятерым приблизиться к находке, как в метре — там, где неподвижно лежал федерал, раздался страшной силы взрыв, далеко раскидавший тела незадачливых мародеров…

После полудня на свалку — в гости к Георгию Павловичу, пожаловал нынешний командир «Шторма» — полковник Маслов. Оставив служебную «Волгу» у главного въезда Дмитрий Николаевич вызвал «директора» зловонного предприятия и, выбрав место так, чтобы ветер отгонял в сторону местные «ароматы», прогуливался с давним другом по асфальтовой дорожке. Рядом с подтянутым и стройным полковником пополневший Жорж, с раздолбанными ботинками на ногах, одетый в ужасный мешковатый костюм, казался неуклюжим, неповоротливым, несуразным. Движения его были вялыми, неловкими; на лице отчетливо читалась неуверенность…

— Совсем народу в «Шторме» не осталось. Совсем… — сокрушался Маслов. — Намедни восьмерых похоронили…

— Кого?! — с тихим удивлением вопрошал подполковник.

— Валю Коваля, Петровича… Остальных ты, наверное, не знал, — все молодые, пришли после твоего увольнения…

— Что ж не позвал проститься? — немного обиженно буркнул пенсионер.

— Извини, Георгий, замотался я тогда до предела. Толпа родственников у кабинета; оформление документов, пособий; организация похорон… В общем, сам знаешь.