Владимир Першанин - Обреченный десант. Днепр течет кровью

– А германцев после прихода Красной Армии мы хоронили. Они кругом лежали. Председатель велел их до морозов закопать, чтобы заразы не было. Я одеждой ихней немного разжилась. Дети-то босые, оборванные бегали.

Я спросил, есть ли поблизости памятники погибшим в ту войну. Мне показали большую плиту на братской могиле бойцов 161-й стрелковой дивизии. В другом месте стоял осевший деревянный обелиск с неразборчивыми фамилиями. Видел я и несколько одиночных дощатых пирамидок со звездами. Фамилии и даты гибели читались с трудом.

Упоминаний, что здесь лежат бойцы-десантники, я не нашел. За памятниками и тогда не слишком-то следили. Сомневаюсь, что после двадцати лет «незалежности» в тех местах вообще что-то сохранилось. На Украине сейчас другие герои. Те, с которыми сражался лейтенант Виктор Березин и его рота.

В течение нескольких последующих дней рота лейтенанта Морозова дважды меняла место дислокации. Если первый раз ушли глубже в лес, чтобы избежать преследования, то спустя три дня отряд, насчитывающий сто двадцать десантников, попал в облаву.

Леса на правобережье Днепра не слишком густые. Чаща сменяется мелколесьем на местах вырубки. Широкие поляны хорошо просматриваются с воздуха. В окрестностях много мелких хуторов. Поиски других групп десантников, а также продовольствия и боеприпасов привели к тому, что немцы с помощью полиции вычислили роту в считаные дни.

Без лишнего шума, не привлекая авиацию, специальная команда обложила десантников и начала сжимать кольцо. Посты вовремя заметили приближающуюся немецкую цепь и доложили Морозову.

Вступать в бой было бы безрассудно. Боеприпасов оставалось немного, а облава, судя по всему, была плотная. На проселках слышался звук моторов. Легкие бронетранспортеры, а возможно, и танки обкладывали роту со всех сторон.

Оставался лишь один выход – срочно отрываться от погони, оставив взвод прикрытия. Федор Морозов действовал быстро и энергично. Приказал младшему лейтенанту Шабанову нанести удар по наступающим и отвлечь внимание на себя. На этот случай был заранее приготовлен запас патронов и гранат.

Сергею Шабанову и его бойцам передали три пулемета (оставив себе один), в том числе трофейный МГ-42. На носилки уже погрузили тяжелораненых. Федор перехватил взгляд старого товарища. Тот пытался улыбнуться:

– Прощаемся, Федор. Вряд ли когда свидимся.

– Как получится, – обнял его Морозов. – Не обессудь, что на тебе выбор остановил.

– Кому-то надо оставаться…

Начальник штаба Леонид Бондарь тоже протянул руку попрощаться. Ладонь другой руки была перевязана. Рана, полученная в первый день, заживала плохо.

– Ударь как следует, а потом догоняй нас. Все будет нормально.

– Чего ты его, как девку, утешаешь, – оборвал Бондаря Морозов. – Сереге фрицев не меньше часа надо держать, чтобы мы хоть на пару-тройку километров оторвались.

– Сколько смогу, столько и будем держаться.

И зашагал вразвалку во главе трех десятков бойцов своего взвода.

Уходили быстро, почти бегом. Позади уже вовсю шел бой. Сильно задерживали отход тяжелораненые на носилках. Один из них не выдержал и крикнул:

– Все. Кладите меня на траву.

Это был лейтенант из другого батальона. Из рук он не выпускал пистолет, затем достал гранату. У лейтенанта была перебита и сильно воспалилась нога. Он хорошо понимал, что с таким грузом рота от преследования не оторвется.

– Кто не трясется от страха, оставайтесь со мной. Я смерти тоже боюсь, но с нами ребята все погибнут. Им бежать, а не плестись надо.

Морозов и Бондарь промолчали. Санинструктор Воробьев вздохнул и торопливо свернул самокрутку. Когда закурил, протянул руку другой раненый:

– Оставь курнуть напоследок. И винтовку дайте. Я хорошо стреляю. Обойму-другую успею выпустить.

Из девяти тяжело раненных (каждого несли четыре человека) шесть приняли решение остаться. Двое сделали вид, что находятся без сознания или не понимают ситуацию. Никто не упрекнул их. Непросто решиться на добровольную смерть. Немцы с ними возиться не станут, перебьют всех. А украинским полицаям лучше вообще живыми не попадаться. Легкой смерти от них не жди.

Один из раненых, боец лет тридцати пяти, не захотевший остаться, с вызовом проговорил:

– Ничего, донесете. У меня четверо мальцов. Ради них меня потащите. А я через неделю на ноги встану, тоже кого-нибудь спасать буду.

Санинструктор Воробьев буркнул: