Максим Шахов - Ядерный климат

– Присаживайтесь, Михаил Борисович, – жестом указал на стул у стола мужчина.

Михаил сел и вдруг почувствовал: сейчас и будет решаться его судьба. Мужчина несколько секунд смотрел на него, как кошка на мышку.

– Меня зовут Геннадий Николаевич, сотрудник управления «БТ», – сообщил представитель серьезного ведомства. – Мы проверили ваши показания и, в целом, поверили им. Приняли решение относительно вас. – Геннадий Николаевич слегка ударил по столу ладонью с плотно сжатыми пальцами. Этот жест был красноречивее всяких слов. Прихлопнул, словно муху, подумал Михаил. – Но мы все-таки должны согласовать это с вами.

– Зачем же со мной согласовывать, если решение уже принято? – вяло усмехнулся Михаил.

– У вас есть выбор, небольшой, но есть. Всего два варианта. Первый: мы вас вербуем как агента, вы отсидите несколько лет в тюрьме как соучастник террористической акции, затем выйдете по амнистии. А дальше посмотрим, где можно будет вас использовать.

– А второй?

– Если вы не соглашаетесь на первый, то отсидите на полную катушку – двадцать лет. В шестьдесят выйдете. Как раз к пенсии, – мрачно пошутил Геннадий Николаевич.

– А то, что я выдал вам всю группу и помог в ее ликвидации, это что, является соучастием в преступлении?! – с вызовом посмотрел ему в лицо Михаил.

– Мы учли этот факт, – спокойно кивнул головой Геннадий Николаевич. – Если бы не это, то у вас был бы только один вариант – второй.

«С-суки, – ругнулся про себя Михаил, – я знал, что Контора жесткая организация, но чтобы до такой степени!»

– И в какой роли вы меня хотите использовать?

– Пока не знаем. Видите ли, Михаил Борисович, вы стали довольно заметной фигурой в среде террористов. А это самый закрытый контингент в криминальном мире. Внедрить своего человека в эту среду, допустим в ту же Аль-Каиду, процесс долгий, сложный и, как правило, с отрицательным результатом. Вы же оперативник, все понимаете. – Геннадий Николаевич скривился в гримасе, которая, видимо, должна была обозначать улыбку. – Мы вам оставляем вашу последнюю биографию и ваше последнее имя, и вы в глазах наших врагов остаетесь тем же самым террористом – беспринципным, закаленным, не сломленным в застенках НКВД…

– А Вощанов, он же знает мою роль в резне на объекте?

– Вощанов уже никому ничего не скажет, – загадочно усмехнулся Геннадий Николаевич.

О господи, горестно воскликнул Михаил про себя, никогда мне не вырваться из этого адова круга.

– У меня есть вообще надежда вернуть свое имя? – Он прямо посмотрел в глаза собеседника.

Чекист молча помотал головой, затем достал из стола толстую папку синего цвета – в правом верхнем углу гриф «Совершенно секретно», в середине – «Личное дело Кузьменко Михаила Борисовича» и предложил:

– Читайте.

«Постановление о закрытии дела и сдаче в архив». …Установлено, что Кузьменко М. Б. погиб в автокатастрофе в гор. Жмеринка (Украина), свидетельство ДАИ (дорожная автоинспекция) прилагается. На основании изложенного и в соответствии с приказом № … дело закрыть, сдать в архив на хранение. До 2071 года, после чего уничтожить.

Начальник отдела кадров, полковник…» – запрыгали буквы перед глазами Михаила.

Геннадий Николаевич забрал обратно папку, спрятал ее в стол. Вот и все, нет меня, опустошенно подумал Михаил.

– Моей бывшей жене вы… сообщили? – спросил он.

– Естественно. – На лице чекиста опять появилась улыбка-гримаса.

– И вы меня запрячете в тюрьму только ради этой вашей игры?

– В общем-то, да. – Геннадий Николаевич был откровенно циничен.

– Жестоко, – горько усмехнулся Михаил.

– Но ведь вы сами выбрали себе такую судьбу. И потом, Михаил Борисович, мы люди военные, хоть и не носим форму. Ну, посудите сами: солдат оставляет боевой пост. В мирное время за это дисциплинарное наказание, в военное – расстрел. Вы в Германии тогда, в сентябре 1989 года, когда у нас каждый работник был на счету, бросили свой пост, сбежали. Хорошо, что сейчас демократия, а при Берии что бы с вами было?

– Но зачем вы отнимаете у меня мое имя и мое прошлое?! – возмущенно воскликнул Михаил.

– А для нашей игры. И чтобы у вас не возникли лишние иллюзии и вы не наделали каких-нибудь глупостей. Я прочитал ваше личное дело, все ваши объяснения, – Геннадий Николаевич встал из-за стола, прошелся по кабинету, остановился перед Михаилом, – и знаете, мне непонятны мотивы ваших действий в 1989 году в Германии. Зачем вы так поступили? Теперь мы убедились, что не ради предательства. Тогда почему? У вас были перспективы роста, семья, хорошая жена, в материальном плане все нормально. Ну, объясните, почему?!