Максим Шахов - Игрушка из Хиросимы

Усмехнувшись, Мизуки сложила невесомую перегородку и предложила Бондареву расположиться в одном из кресел или на диване. Он выбрал последний вариант, сел таким образом, чтобы было проще выхватить оружие, и пробормотал:

— Неожиданная новость.

— Разве Боровой не предупредил вас о том, что я женщина?

Бондарев нахмурился, припоминая:

— Он просто попросил помочь своему другу, Мизуки Такахито.

— Я и есть этот друг.

Японка не видела никакой разницы между другом и подругой. Бондарев еще раз прикинул ее возраст, а потом вспомнил, сколько лет его командиру, и спросил напрямик:

— Друг или любовница?

— Любовница, — ответила Мизуки. — Бывшая.

— И давно вы встречались в последний раз?

— Очень давно. Тогда мне было пятнадцать, а теперь сорок. — Назвав свой возраст, она бесстрашно посмотрела Бондареву в глаза. — Считайте сами, когда это было.

Он сосчитал, присматриваясь к собеседнице. Да, в ее глазах и губах угадывалась зрелость, но ее кожа была гладкой и упругой. И эти полные груди, натягивающие голубой шелк! Неужели…

Глядя на него, Мизуки покачала головой:

— Никакой пластической хирургии.

Скрывая замешательство, он вытащил сигарету, закурил, не испросив на то разрешения, и произнес:

— Лучше расскажите, что вас может связывать с Боровым.

Ее ноздри, уловившие запах дыма, сузились. Она сходила за пепельницей, сунула ее Бондареву и на этот раз опустилась не на диван, а в одно из кресел, где забросила ногу на ногу и приняла достаточно горделивую позу.

— Юра Боровой был русским шпионом, когда мы познакомились, — начала Мизуки. — Я спасла его жизнь, он спас мою, а потом мы любили друг друга. Долго. Целых одиннадцать дней.

Курить Бондареву расхотелось. Он потушил сигарету и уставился на японку с неподдельным интересом:

— Как же вы встретились?

— Не думаю, что имею право посвящать вас в детали, — заметила Мизуки.

— А в общих чертах?

— Наша семья тогда бедствовала. Компания отца задолжала огромные деньги, его посадили в тюрьму. Мать была в отчаянии, у нее не было работы, она не знала, как прокормить меня и больного братишку. — Японка помолчала, набираясь решимости, а потом закончила: — Случилось так, что меня пришлось отдать в гейши.

— И сколько же лет вам тогда было? — с любопытством взглянул на нее Бондарев.

— Четырнадцать.

— Сколько?!

— Мне еще повезло, — усмехнулась Мизуки. — Некоторых продают в десять.

— Да, очень удачно получилось, — согласился Бондарев.

Японка не уловила его сарказма.

— А год спустя, — продолжала она, — я встретилась с Юрой.

— Боровой посещал гейш?

— Он был ранен, его преследовали, он вошел в первую попавшуюся дверь. А я его спрятала и перевязала. Так началась наша дружба.

— Хм. Теперь начинаю понимать.

— Еще нет. Между нами не было секса. Только поцелуи, ласки. Ведь он был очень слаб, а я слишком молода. — Глаза Мизуки увлажнились. — Но потом он вернулся и выкупил меня. Я поклялась ему в вечной любви. Он сказал, что на родине его ждет невеста. А еще сказал, что эти деньги — пустяк в сравнении с жизнью, которую я ему спасла. — Она украдкой смахнула слезу. — В общем, мы остались должниками друг перед другом. Но больше никогда не виделись. Телефонные звонки, Интернет…

— Очень романтично, — не мог не признать Бондарев. — Но где же полковник Боровой взял деньги? В те времена российских шпионов держали на голодном пайке.

— Ничего не могу утверждать, но как раз в те дни неподалеку от дома, где меня держали, ограбили ювелирный магазин. Преступника задержать не удалось. По приметам, это был светловолосый европеец, невысокий, очень широкоплечий.

— Боровой, — пробормотал Бондарев.

— Я тоже так думаю. Он не признался, конечно. Уехал, а я осталась с семьей. Отца выпустили, потом мне повстречался молодой человек по имени Наджита Такахито. Очень умный, красивый и богатый.

— Как в сказке.

— Как в самой лучшей сказке на свете, — уточнила Мизуки.

— Если бы ваша мать знала, что так обернется, — заметил Бондарев, — она бы не стала продавать вас в гейши.

— Она так и не узнала. Умерла незадолго до того, как дела пошли на лад. Я вышла замуж за Наджиту. Он выкупил компанию отца и сам возглавил ее. Отец не стал возражать, когда муж решил переименовать ее в «Такахито Той Компани». Для него было главным, что семейный бизнес процветает снова и можно с гордостью смотреть в глаза окружающим.

— А теперь…

— А теперь, — подхватила Мизуки, — компанию возглавляю я. Отец слишком стар, мать в могиле.