Алексей Макеев - Там, где бьется артерия (сборник)

– Что вы говорите? – обернулся к нему Песчанцев.

– Да говорю, это-то что за «джунгли» сухостойного формата?

Взглянув на деревья, подполковник наморщил лоб и хмуро проговорил:

– Это и есть то самое заброшенное кладбище, с которого, по уверениям местных жителей, к ним приходят, скажем так, инфернальные создания. Дальше, за бугром, долина, где когда-то был хутор Мельничный. Что интересно, мельниц там ни одной не было сроду. Лет пятнадцать назад умер последний из проживавших на хуторе – дед лет восьмидесяти. На этом кладбище его и похоронили. Кстати, именно на его могиле кто-то из местных вечерней порой видел бегающие по ней загадочные огоньки.

– Да-а? – Стас азартно прищурился. – А что? Занятно. Давайте-ка, пока еще светло, сходим поглядим, что за кладбищенская иллюминация может там быть?

– Вы серьезно? – недоуменно похлопал глазами Песчанцев. – Вы хотите осмотреть погост чисто из любопытства или рассчитываете найти что-то дельное, что могло бы пригодиться в рамках вашего будущего расследования?

– Любознательность сыщика – не прихоть, а важное профессиональное качество, являющееся залогом его успешной работы, – величественно изрек Станислав. – Так что, Виктор Дмитриевич, речь не о праздном, а о сугубо деловом интересе.

– Ну, давайте зайдем, посмотрим, – согласился тот и отдал шоферу распоряжение остановиться.

Они вышли из машины и, почти по пояс утопая в разросшихся бурьянах и кустарниках, зашагали в сторону стены кладбищенского сухостоя. Указав взглядом на мертвый лес, Гуров поинтересовался:

– А с насаждениями что стряслось? Они-то чего высохли?

– Точно не знает никто, но деревья начали погибать лет десять назад, – продираясь через заросли, пояснил Песчанцев.

Сначала, по его словам, пожелтели одни лишь верхушки. Через год кроны пожелтели уже на треть. А лет пять назад деревья стояли полностью сухими. Позже с них облезла и осыпалась кора, некоторые из деревьев даже уже начали падать. Бывший агроном с Мельничного как-то рассказывал, что в конце девяностых, когда еще был жив колхоз, наняли «кукурузник» опрыскать поля гербицидами. Но случилось так, что аэродромные заправщики, будучи с «бодуна», залили в емкости самолета слишком крепкий раствор химиката. А «летуны», как ни странно, тоже оказались им под стать – перед вылетом изрядно перебрали, из-за чего вместо поля несколько раз подряд опрыскали сельское кладбище.

Тем летом листья с деревьев осыпались сразу. Но на следующий год деревья снова, хоть и не полностью, но зазеленели. Однако гербицид, уйдя в землю, постепенно убил корни, и в конце концов тополя погибли.

– Правда, местные, понятное дело, случившееся приписывают действию нечистой силы, – смеясь, добавил подполковник. – Мол, на погосте завелось что-то страшное, пришедшее с того света, из-за чего деревья и посохли. Я как-то брутовцам сказал, что на кладбище в основном растет осина, которая с точки зрения эзотерики никакой нечисти не боится. Наоборот! Нечисть боится ее саму. Не-е-т! Как талдычили про каких-то михрюнчиков и закусяк, так и талдычат.

– А это что за звери такие? – перепрыгивая через скрытые травой рытвины, спросил Станислав. – Ну-у… Как вы их там назвали? Мизюнчики и пупусяки, что ли?

– Михрюнчики и закусяки, по тутошним поверьям, это что-то наподобие разновидностей гномов. Вообще даже не представляю, с какого лиха могли появиться подобные небылицы? Кто все это придумал, откуда взял? Мне как-то говорили, что михрюнчики и закусяки вроде бы живут в холмах, обожают овраги и старые кладбища. Они – персонажи мифологии некоего древнего народа, который называется лытами. Тут, в общем, хочешь – верь, а хочешь – нет…

Согласившись, что фантазия у сочинителей подобных сказок весьма богатая, опера перешагнули через уже почти рассыпавшуюся ветхую деревянную изгородь и продолжили свой путь по столь же заросшей территории кладбища.

– Лыты… Не лыком шиты, – нарушив установившееся на несколько мгновений молчание, в рифму сострил Крячко. – Может, от них и пошло слово «лытать»? Ну, помните же сказку про то, как некий Иван-царевич пришел к Бабе-яге за советом, а она ему с порога: «Чего приперся? Дела пытаешь или от дела лытаешь?» Или не читали в школе?

– Читали, читали… – обронил Гуров, озирая погост, донельзя запущенный, утопающий в траве и тополевом подросте.

Незавидно смотрелось большинство уже облупившихся и покосившихся деревянных крестов и оградок у могил. Да и большая часть памятных могильных знаков, сработанных из металла, являли собой столь же облупившиеся и покосившиеся ржавоватые «тумбочки», сваренные из толстого листового железа. И лишь изредка встречались каменные обелиски, сработанные «под мрамор». Но и они несли на себе отпечаток заброшенности и забвения.