Лев Пучков - Тротиловый эквивалент

— Спасибо, господи, — едва слышно прошептал Вася и широко перекрестился. — Вот легли... Спасибо!

— Считайте справа налево, — скомандовал Петрушин по цепи. — Взяли по одному... Понеслась!

«ВАЛы» и «А 91» уже с привычной слаженностью выдали очередную порцию свинца. Мужики на склоне ткнулись головами в землю и затихли. И немудрено — дистанция чуть более сорока, сзади, внезапно...

— Первый, мы закончили, — буднично доложил Петрушин в рацию. — Сижу, жду. Вдруг Второй там заснул...

Это, конечно же, была шутка. Второй — Глебыч, поспать не дурак, но сейчас ему было не до отдыха.

Глебыч с Костей сидели в камере Сулеймана. Бойцы скучали в коридоре — в камере тесно, да и несколько некомфортно...

Костя следил за маяком на экране прибора.

— Они уже совсем близко, — шёпотом сообщил он Глебычу. — Вот вот...

— Ты чего шепчешь? Стена толстая, не слышно, — Глебыч, лениво созерцавший облепленную тротилом стену, затушил об пол окурок, встал и пошёл из камеры, волоча за собой провод. — Выходи, хватит сидеть.

Костя вышел, отодвинулся подальше от двери и прилип спиной к стене. Чуть дальше, поперёк коридора, лежал на боку металлический стол, за которым присели бойцы, прикрыв головы руками.

Вскоре в стену негромко постучали.

— Не геройствуй, давай — за стол, — скомандовал Глебыч Косте, отодвигаясь вглубь коридора и тоже присаживаясь. — Ну, здравствуйте, ребята...

Глебыч укрылся за столом, замкнул клеммы. Радио у нас нет, всё по простому...

Бу бух!!!

Коридор как будто подпрыгнул — дверной проём камеры мощно плюнул в противоположную стену каменным крошевом и наддал вдогон толстой струёй рыжей взвеси.

— Пошли, — сказал Глебыч, вставая и отряхиваясь.

Пошли. В стене корпуса зияла огромная дыра, через которую наши парни выбрались наружу.

А снаружи было скверно. Повсюду разбросаны обломки кирпичей, кровищи — как в убойном цехе... В невнятных кучах с трудом угадывались человечьи останки. При поверхностном осмотре можно было предположить, что легло тут человек шесть, не меньше. А там — кто его знает... Вон, нога чья-то валяется...

— Ну и кто из них — кто? — обескураженно пробормотал Костя, всматриваясь в жуткие холмики.

— Хорошо, что так, — Глебыч потащил из кармана сигареты — руки его слегка дрожали. — Мне бы не хотелось, чтобы он умирал на моих глазах...

— Первый, мы тоже закончили, — доложил Костя по рации. — Правда, не совсем понятно — кто. Но маяки в центре, оба. Так что...

В этот момент где-то неподалёку раздались мощные взрывы — серия, как будто очередь из гигантского автомата дали. Земля дрогнула, словно при сейсмическом сдвиге, корпуса колыхнулись, как живые, с минарета рухнул кусок облицовки купола.

А спустя минуту стало ясно, что в окружающем мире что-то изменилось...

Например, повсюду стихла стрельба и ставший уже привычным далёкий гул самолётов стал потихоньку пропадать...

— Кажется, артиллеристы могут отдыхать, — пробормотал Глебыч, щурясь в серое небо. — По моему — всё...

В день проведения референдума мы работали «усилителями» на избирательных участках. Я, Глебыч и Вася — на центральном, в городе, а Петрушин, Серёга и Лиза поехали в Гудермес. Чего там усиливать — я не понял, там и без нас хватало военных, а уж в Гудермесе точно обошлись бы без членов команды.

Но у нас приказы не обсуждаются, вы в курсе. Руководство решило, что все специалисты должны стоять в стройных рядах и всё подряд предотвратить. Поэтому Глебыча направили именно на центральный участок, ну и нас с Васей — как бесплатное приложение.

От юстиции к нам прицепили молоденького лейтенанта. Третий день в командировке, жутко военный, «новенький комок», взгляд постоянно скачет в поисках врага, в любой момент готов залечь и открыть огонь, и всё такое прочее.

Первое время он тянулся в струнку и ел нас глазами — успел наслушаться всяких баек про команду, теперь ждал, наверное, когда мы подвиги начнём совершать.

Как обычно бывает на «усилении», мы работали с полной отдачей. Вася непрерывно жрал — там буфет был классный, потом, нажравшись, завалился спать в машине. Глебычу с нами было скучно (спиртным тут не торговали — запретили на время референдума), он пошёл к сапёрам, что дежурили через улицу, и пил с ними пиво, а местами и не только пиво. А я нашёл комнату, где было поменьше народу, забился в угол и читал «Швейка», взятого напрокат у Иванова.