Лев Пучков: Тротиловый эквивалент

Всего в моём подразделении, включая отделение разведки и группу материально технического обеспечения, тридцать два человека. Я далёк от романтизма и просто сказал бы, что это сводный отряд лучших сапёров и разведчиков, собранных под моим руководством для организации минного джихада накануне референдума. Но в секретном реестре Государственного комитета обороны Маджлисуль Шура (далее — просто ГКО) отряд числится как спецкоманда «Дашо гов».

Нохчи — сентиментальные люди, в буквальном переводе это значит «Золотой гул».

Они надеются, что от нашего отряда такой гул пойдёт, что весь мир содрогнётся!

Ну, пусть надеются, у них есть для этого все основания. Денег на оборудование и экипировку они не пожалели, у нас всё самое лучшее, можно воплотить в жизнь самые смелые фантазии. Нам остаётся только работать с полной отдачей, показать, на что мы способны. Война не терпит сантиментов, она оценивает специалиста только по конкретным результатам его деятельности, которые отражаются в сводках вражеских потерь. Не в официальных релизах, а в нормальных сводках, для служебного пользования...

— Готово, — докладывает командир второго расчёта.

— Понял, — отвечаю я в свою рацию.

— Закончил, — сообщает минуту спустя командир третьего расчёта.

Общаемся очень коротко. Основное правило: забыть, что федералы — безмозглые идиоты. Уважай противника и проживёшь больше. Разведчики накануне проработали территорию, но мы привыкаем действовать так, как будто кто-то сидит неподалёку со сканером в кустах и пытается вычислить наши частоты. Потому что вскоре, если у нас всё получится, как я задумал, именно так и будет. Весь федеральный спецназ будет за нами охотиться.

Через некоторое время командир первого расчёта докладывает:

— Готово.

— Зер гут, — есть повод для хорошего настроения, все успевают вовремя, идём по графику. — Айн момент...

Я ферганский турок месхетинец. В Чечне не в первый раз, работал здесь ещё в первую войну, но чеченским владею посредственно, на обывательском уровне. То есть разговор поддержать могу и понимаю, если говорят внятно и медленно.

Хочу заметить, что специфика нашего профиля требует предельной точности.

Если у вас есть знакомый чечен, попросите его сказать по своему что-нибудь типа «процентное соотношение бризантности и фугасности для аммиачно селитренных ВВ (взрывчатых веществ)...» или, допустим «флегматизатор, пластификатор, гигроскопичность», и вам будет понятно, что я имею в виду. Кроме того, я привёз с собой своих людей, двух узбеков и курда. Это лучшие специалисты: Курбан — мастер по электронике и компьютерам, механик Анвар, самоделкин, каких поискать, и Аскер — настоящий солдат преисподней. Поэтому в моём отряде по большей части общаются по русски. Это не проблема, почти все нохчи, кроме самых дремучих дехкан, хорошо знают русский. Если и говорят с сильным акцентом, то, как правило, с самими русскими, чтобы показать им своё пренебрежение. А у меня контингент весь поголовно с техническим образованием, многие говорят по русски почти без акцента. Взаимоотношениям это не мешает — хоть мы и не местные, чужие, но вера у нас одна и молимся мы вообще на арабском.

Ещё я открыл интересную закономерность. Оказывается, нохчи охотнее подчиняются брату по вере другой нации, чем соплеменнику. Они всех своих соплеменников (вот ведь наивные!) считают равными по жизни. Я читал про их имама Шамиля (который, кстати, был аварцем). У чеченца, говорил Шамиль, нет горы, чтобы возвести на неё лучшего из своих, и нет ямы — сбросить худшего. У чеченца всегда есть соблазн избавиться от власти, которую он самолично и добровольно избрал три дня назад.

Думаю, Шамиль был прав. Пожив некоторое время среди них, я понимаю, что эти люди никогда не создадут нормального в европейском смысле государства.

Чеченец под свободой прежде всего подразумевает равенство. То есть они все должны жить или одинаково бедно, или одинаково богато, иначе, на мой взгляд, у них перманентно будет революционная ситуация и кризис.

А ещё у них у всех обострённое чувство собственного достоинства. У них нет дехкан в том смысле, как это принято у других мусульманских народов. Каждый мальчишка, едва начав понимать своё место в этом мире, чувствует себя мужчиной в полном смысле этого слова. Поначалу это доставляло мне определённые неудобства, но потом я приноровился. Ими вообще легко командовать. Только надо правильно ставить задачи. «Я хочу, чтобы ты сделал то-то» — это у них не проходит. Или проходит с большим скрипом. А надо так: «Посмотрим, сумеешь ли ты сделать это. Ты, конечно, парень что надо, но я что-то немного сомневаюсь...»