Александр Прозоров - Присяга Российской империи

— Должен быть у штурмана над столом.

— Умница, все понимаешь, — Юра снял с крючка обтянутый кожей короб, достал из него черный, с длинным ремешком, бинокль, подошел к лобовому стеклу, оглядел горизонт. Океан, вопреки ожиданиям, был отнюдь не пустынен. И справа, и слева виднелись темные точки. Птушко поднял бинокль, навел резкость. Справа от корабликов со срезанной кормой в волны тянулись туго натянутые тросы. Слева одно судно с большой кормовой надстройкой и несколькими мачтами ползло у самого горизонт, другое, с плоской палубой и красной рубкой, болталось на одном месте. Не отрывая бинокля от глаз, Птушко приказал: — Влево поворачивай… Хорош, теперь прямо.

Красная рубка стала потихоньку расти в размерах. Скоро стали различимы люди, звездно-полосатый флаг на корме, белые буквы на борту: «VIKTOR». По размеру бот явно уступал сейнеру но, судя по стремительным обводам, имел значительно большую скорость. Из рубки вышел человек, прошагал на самый нос, остановился там, сложив руки на груди. Птушко подрегулировал резкость почетче и с облегчением вздохнул:

— Халил! Рулевой, подходи к этому кораблю, нам нудно пришвартоваться. О ты, — оглянулся он на одного из негров, и продолжил по-английски: — ты беги в столовую, скажи, чтобы бросали бабу и поднимались на палубу. Швартовы нужно отдавать, принимать, или как там вся эта канитель называется?

— Слушаюсь, брат, — низко, по театральному поклонился новобранец и бодро выскочил из каюты.

На боте, видя, к какому борту подваливает сейнер, выкинули на веревках толстые автомобильные покрышки со стертым протектором, начали готовить толстые пеньковые канаты. Рулевой, опасливо покосившись на Птушко, двинул назад сектор хода. Сейнер сразу как бы приопустил нос, начал быстро замедляться, проходя мимо бота на расстоянии около метра. Внезапно наступила невероятная тишина — словно уши кто-то ловко и незаметно заткнул ватными тампонами. Далеко не сразу он сообразил, что это смолк тарахтевший несколько суток подряд корабельный дизель. Судно осело еще глубже, его скорость измерялась уже считанными сантиметрами. С бота начали кидать канаты. Моджахеды, ловя концы, засуетились, принялись наматывать их на что ни попадя — на лебедки, стропы крана, привязывать прямо к борту.

— Ты молодчина, — похлопал рулевого по плечу Птушко, — все отлично сделал.

Затем он сдвинулся немного вбок, чтобы пули не выбили в рубке стекла, и высадил десяток пуль рулевому под ребра. Тот рухнул, как подкошенный.

— Сходи в каюту команды, — приказал второму негру Юра, — возьми пару рабов, прикажи выкинуть мусор и вымыть тут все до блеска. Не то противно будет дальше идти. Выполняй.

Сам моджахед вышел на палубу, поднялся на борт и легко перепрыгнул разделяющее суда расстояние. Крепко обнялся с Халилом.

— Ну, ты как?

— Отлично, — улыбнулся араб. — Милостью Аллаха, мне ничего захватывать не пришлось. Вся команда — наши братья, и в святом нашем деле готовы помочь с радостью.

— А мне пришлось. Посему русские сидят под замком, а наши браться ни с веревками, ни с кранами обращаться не умеют.

— Ничего, — кивнул Халил, — с этим мы управимся.

Он закричал что-то на неведомом Птушко языке. Вскоре на подтянутый к самому борту сейнер перепрыгнуло несколько человек, начали отцеплять походный крепеж крана, сдергивать брезент с трюма. Не прошло и двадцати минут, как тяжелый ящик с отверстиями поднялся из пропахшего рыбой трюма сейнера и перекочевал в более узкий и мелкий трюм бота. В тот момент, когда команда бота уже задраивала трюмы — со стороны рубки внезапно послышался громкий хлопок, стекла мелкой крошкой вылетели наружу. Птушко громко и нецензурно выругался, перепрыгнул на сейнер, побежал к мостику. Так и есть! Негр лежал со свернутой шеей, двое моряков из команды — распластались возле рации, над развороченным корпусом которой курился пахнущий тротилом дымок.

— Так я и знал, — сплюнул моджахед, повернулся к палубе: — Что, братья, помочь некому было?! Небось, от бабы никак не оторваться? Так она еще месяц в вашем распоряжении будет, дурные ваши головы! Теперь самим под ветром придется по очереди стоять.

В голове его тем временем лихорадочно проскакивали мысли. Всех пятерых бойцов «из старой гвардии» Идриса от собирался забрать с собой на бот. Двум «молодым» сейнер далеко не увезти — им и поспать захочется, и бабу потрахать. Без рабов им самим не управиться, а русский в живых остался только один. Получается, придется оторвать от основного отряда еще пару бойцов.