Андрей Таманцев: Закон подлости

Тот же, кого называли Леонидом Викторовичем Захаровым, Коперником, прогулочным шагом двигался по одной из многочисленных улочек, ведущих к центру Багдада. К этому времени восточная ночь окончательно сменила день. Впрочем, улицы города были залиты светом, которому могла бы позавидовать любая европейская столица. Несмотря на кризис, правительство не жалело нефти для своих электростанций. Не пить же ее, если продавать запрещено, верно?

На одной из площадей, которую украшал красочный фонтан «Али-Баба и сорок разбойников», причем разбойники были представлены соответствующим числом кувшинов, русского журналиста окликнул полный человек в белой рубашке, джинсах и с пухлой бесформенной сумкой на плече.

— Хай, Леонид! — произнес толстяк по-английски с явным американским акцентом.

Захаров остановился. Судьба послала ему встречу со своим коллегой-журналистом Стивеном Флейшером.

— Здравствуйте, Стивен. Куда вы так спешите? Похоже, за вами гонятся.

— Ох, Леонид, еще нет, но скоро, возможно, начнут, — ответил действительно запыхавшийся Стивен, вытирая пот со лба. — Это просто замечательно, что я вас встретил. С вами мне будет спокойнее.

— Почему? — удивился Леонид.

— Вы русский. С вами я чувствую себя в безопасности. Вас, «русских братьев», здесь еще уважают. Нет, кроме шуток, мне все время кажется, что эти жизнерадостные потомки Али-Бабы как-нибудь побьют меня. Из чисто патриотических соображений. Как говорится, ничего личного. Вы в отель?

— Да.

И журналисты, теперь уже неспешно, продолжили свой путь.

— Побьют? — притворно изумился Леонид. — Но разве Шестой флот вашей державы не вселяет в вас уверенность?

— С радостью променял бы весь флот на русский паспорт.

— У нас говорят, что бьют не по паспорту, а по лицу. А у вас, Стивен, лицо типичного янки.

— Неужели? — Стивен ощупал свои пухлые щеки и вздохнул. — Впрочем, вы, наверное, правы, Леонид.

— Уж чего бы я на самом деле опасался на вашем месте, так это не проявлений патриотических чувств местного населения, а перспективы погибнуть от бомбы, произведенной на ваши, налогоплательщика, денежки… — Вы говорите как настоящий коммунистический пропагандист. Но в таком случае вы сами, Леонид, не боитесь получить порцию сибирской язвы посредством биологической бомбы, созданной за счет ваших налогов? — Американец внимательно посмотрел на Захарова.

— Ну, налогов, которые я плачу, явно не хватит на производство даже обычного гриппа, — с улыбкой парировал Леонид. — И потом, Стивен, неужели вы искренне верите во все эти сказки о бактериологическом оружии?

— У меня работа такая. Да что я вам рассказываю — вы ведь и сами журналист… За разговором оба не заметили, как подошли к отелю. В эти дни очередного кризиса багдадский «Хилтон» стал центром всего иностранного корпуса в Ираке.

Журналисты, члены миссии ООН, дипломаты — все разместились в его стенах. С одной стороны, это было удобно — любую информацию можно раздобыть, не покидая стен местного бара. С другой — такое компактное размещение диктовалось соображениями безопасности. Еще со времени «Бури в пустыне» в девяностом году этот отель был внесен в компьютеры систем наведения бомб и ракет союзников как запретная зона.

— Жду вас через час в баре, — произнес Стивен, расставаясь с Леонидом в холле отеля. — Будете делиться информацией. Мое агентство требует, чтобы я сполна оправдывал свои командировочные. Вы же все равно работаете бесплатно, как и все русские. Одна из загадок вашей души.

— Ну что вы, Стивен, — отмахнулся Захаров. — Все новости я узнаю по Си-Эн-Эн. За мои командировочные, мое агентство большего от меня и не ждет.

— Один — один! — радостно рассмеялся на весь холл американец. — Ну все равно приходите. Пропустим по стаканчику.

— Не откажусь.

На том они и расстались.

На следующее утро Захаров встал с тяжелой головой. Накануне он, как и договаривались, встретился со Стивеном в баре отеля. Пропустили по стаканчику.

Потом еще по стаканчику. Стивен пил виски и, похоже, пока даже не помышлял об Ассоциации анонимных алкоголиков. Леонид, поддерживая честь русского человека, залихватски тяпал водку. Бармен вначале попытался оформить «смирновку» на западный манер — в широком стакане со льдом. Но пить из этого стакана залпом, как положено пить родную водку, мешали кубики льда. А цедить водку, да еще разбавленную, маленькими глотками Леонид вполне справедливо посчитал извращением.