Андрей Таманцев - Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия)

— Протоколы трибунала? Какого трибунала? Которого не было? Которого не было и быть не могло? Какого, я тебя спрашиваю, трибунала?!

Маленький кабинет агентства «МХ плюс» заполнила предгрозовая свинцовая тишина. Миг, и молния звезданет в стол, от тяжелого грома содрогнется Москва, в груду развалин превратится старый дом на Неглинке, и весть о новом теракте ужаснет весь цивилизованный мир: да что же происходит в этой загадочной, непредсказуемой, жуткой России?

В загадочной, непредсказуемой, жуткой России происходила загадочная, непредсказуемая, слегка жутковатая, но в общем и целом вполне обычная российская жизнь. Два респектабельных господина, один из которых грузно сидел в кресле за черным офисным столом, а второй на стуле пристроился сбоку, держали напряженную паузу, а два других, я и Артист, как зрители очень камерного театра, с диванчика наблюдали за ними в ожидании, чем кончится их молчаливое противостояние. Мухе и Боцману билетов на спектакль не досталось из-за малой вместимости зала. Мамаев и присутствием Артиста был недоволен, но Артист твердо заявил, что не может оставить друга без моральной поддержки. А поскольку это была наша территории и правила на ней устанавливали мы, Мамаеву пришлось смириться.

Тюрин понял, вероятно, что ему не стоит дожидаться грома и молнии, и применил прием, который современные политологи именуют экспортом кризисов, а в старину называли «с больной головы на здоровую».

— Господин Пастухов, потрудитесь объяснить, как у вас оказались эти бумаги! — с угрожающим видом потребовал он.

— Может, мы начнем с другого конца? — предложил я. — Это подлинные документы?

— Судя по всему, да.

— Это не ответ.

— Да, они подлинные! — гаркнул Тюрин. — Но тем хуже для вас!

— Заткнись! — приказал Мамаев. — Откроешь рот, когда тебя спросят! А сейчас заткнись! Понял? Заткнись!

— Ах, как это недемократично! — укорил Артист. — Дайте человеку высказаться.

— Какому человеку? — с бешенством бросил Мамаев. — Этому человеку? Этот человек уже высказался!

Я не понял, чем вызван такой сильный взрыв эмоций. Артист тоже не понял. Мы невольно оказались в положении зрителей, которые включили телевизор на середине спектакля, и лишь по реакции действующих лиц догадываются, что в предыдущем эпизоде что-то такое произошло. Но никакого желания вникать в отношения Мамаева и его начальника службы безопасности у меня не было. Поэтому я сказал:

— Тогда мы слушаем вас.

— Я покупаю документы.

— Ничего ты не покупаешь! — заорал Тюрин и повернулся ко мне. — Ты что делаешь? Ты знаешь, на что идешь? Ты идешь под статью! Это документы строгого учета, они должны храниться в архиве Военной коллегии Верховного суда СССР! Похищение официальных документов, совершенное из корыстной или иной личной заинтересованности, — это статья! Статья триста двадцать пятая Уголовного кодекса! Ясно? Раньше за это давали до пяти лет!

— А сейчас? — полюбопытствовал Артист.

— Штраф до пятисот минимальных зарплат.

— Ух, как страшно! Это же целых полторы тысячи баксов! Жуть!

— Или до года лишения свободы! — зловеще добавил Тюрин.

— Пастух, мужайся! — подбодрил меня Артист. — Мы тебя не оставим. Будем носить передачи. А если станет невмоготу, пришлем напильник в палке сервелата Черкизовского мясокомбината. Напильником перепилишь решетку, а сервелатом будешь глушить охрану.

— Могу я попросить всех помолчать? — вежливо поинтересовался Мамаев.

— Да! — поддержал его Тюрин. — Цирк, понимаешь, устроили!

— Я покупаю документы, — повторил Мамаев. — Деньги будут переведены немедленно. Куда?

Он извлек мобильник и приготовился набрать номер.

— Не спешите, — остановил его я. — С помощью этих документов вы намерены объявить Калмыкова во всероссийский розыск. Я правильно понимаю?

— Вас это не касается! Вы продавец. Я покупатель. У меня деньги, у вас товар. Что я с ним сделаю, это решать мне!

— Вы намерены засадить Калмыкова в тюрьму на всю оставшуюся жизнь и таким образом снять проблему. Я хочу убедить вас, что это не лучший выход.

— Вот именно! — одобрил Тюрин. — Совсем не лучший, Петрович! Говно это, а не выход!

— Заткнись! — рявнул Мамаев. — Почему же, господин Пастухов, не лучший?

— Он негуманный.

— Негуманный. Понятно. И все?

— Вам этого мало?

— Ну почему? Это очень сильный аргумент. Но не в деловом разговоре.

— Эти документы не принесут вам никакой пользы. Это вообще не выход. Это тупик.