Лев Пучков - Наша личная война

«Тр-р-р» – деловито стрекотнул Васин «ВАЛ». – «Тр-р-р».

Вопль прекратился. Я осторожно заглянул в проём.

В сарае было скверно. За дверью валялись два тела, у одного мелко дёргались ступни ног. Рядом лежал «ПК» с коробкой на сто патронов и выпавшая из приёмника пустая лента. За вывороченной перегородкой надрывно умирала корова, суча копытами и пуская пробоинами в брюшине струйки пара. Мне почему-то неуместно вспомнилась долина гейзеров на Камчатке – по телевизору смотрел, ещё в мирной жизни.

– Вот бляди! – огорчённо высказался Вася, добивая корову выстрелом в голову. – Сгубили животину…

– Как? – спросила Васина рация голосом Петрушина.

– Два «двухсотых», – ответил Вася. – Чисто. У тебя как?

– Норма, – буркнул Петрушин. – Деда исполнили?

– Нет, – сказал Вася. – Как-то недосуг было.

– И хорошо, что не до сук, – похвалил Петрушин. – Допросим. А то у меня тут с получением инфо – туган. Берите его, тащите сюда.

Увы, дед во дворе отсутствовал. Совсем. Распахнутая настежь калитка жалобно поскрипывала. Выглянули на улицу – пусто.

– Вот пидер старый, – покачал головой Вася, закрывая калитку. – Всех на…бал. Пошли…

В доме была примерно та же картина, но без коровы и со звуковым сопровождением.

На полу, в зале, мирно покоились два трупа, подплывающие кровью. Рядом лежали обычные «АКС». В углу сидели на коленях две старухи и молодуха, все синхронно выли в голос, азартно стукая головами об пол. Молодуха вдобавок энергично рвала на себе волосы. Точнее, не на всей себе, а конкретно на голове. Да, прав был Петрушин. Знакомая картина, допрашивать такую публику – себе дороже.

Лиза деловито обрабатывала йодом длинный порез на шее Лейлы. Лейла была бледной, как многократно стиранный солдатский подворотничок, и часто дышала, гневно раздувая ноздри.

Петрушин, морщась от дамских воплей, сосал свежеизодранный кулак и с интересом рассматривал трофейный кинжал. Лицо нашего терминатора было малость иссечено осколками стекла, из порезов текла кровь, на что он совершенно не обращал внимания.

– Дед свалил, – доложил Вася. – На костыле, а шустрый такой…

– Ну и хрен с ним, – констатировал Петрушин. – Обойдёмся.

– И-и-ииии!!! – выли дамы в углу. – Ии-уууу!!!

– Сусанин-герой! – Вася похлопал Лизу по плечу. – Куда ты завёл нас, не видно ни зги! Идите вперёд, не… мозги!

– Ну, убейте меня теперь! – покаянно согласилась Лиза. – Ну, виновата… Но кто ж знал?

– Ты как? – участливо обратился Вася к Лейле.

– Он схватил меня за грудь, – презрительно прищурившись, сообщила наша проводница. – Как будто нельзя было как-то по-другому схватить!

– Не вопрос, – джентльменски засопел Вася. – Жека?

– Да запросто. – Петрушин взял кинжал лезвием вверх и шагнул к трупам. – Щас отрежем эту поганую руку. По-моему, вот этот, справа…

– Ва-а-ааааа!!! – дружно сменили тон три дамы в углу. – Нэ трож, он сабсэм мортвий!!! Ва-а-ааааа!!!

– В смысле – «отрежем»? – удивлённо вскинула брови Лейла. – Что значит – «отрежем»?

– Шутят, – успокоила Лиза. – Это у них такие весёлые шутки. После боя.

– Ну, шутим так шутим, – Петрушин спрятал кинжал в «разгрузку» и объявил дамам в углу: – Мы не будем у вас обедать. Вы неправильно понимаете законы гостеприимства.

– Что это вообще было? – запоздало спохватился Вася, с грустью рассматривая останки обеда на полу (стол опрокинули в процессе общения). – Кому-то не понравилась наша прогулка по вдовы? Или так, случайно нарвались?

– Кому-то не понравилась наша прогулка, и мы случайно нарвались, – объединил тему Петрушин. – Потом разберёмся, на досуге. А сейчас – валим отсюда. Дед может подмогу вызвать…

Как только стало более-менее светло, мы прогрели двигатель и поехали в Челуши. Теперь было как-то без разницы – даже если заметят, что мы выезжаем из ущелья, нам уже ничего не страшно. Нет базы, нечего утаивать. Всё равно сюда придётся гнать машины, чтобы забрать тела для похорон.

В Челушах у нас живут два информатора. Хотя это громко сказано – информаторы, просто какая-то дальняя родня тейпа Дадашевых. Дадашев – фамилия Аюба. Довольно большой и богатый тейп, у них в Москве солидный бизнес. Аюба сначала, ещё до войны, тоже взяли в Москву, но он там с ходу так накуролесил, что пришлось ему потом в горах полгода отсиживаться. Не приспособлен он для мирной жизни.

Так вот, дальняя родня, не дальняя, а люди надёжные. Всегда примут по-царски и помогут, чем могут.