Лев Пучков - Наша личная война

Теперь он жмётся к краю ямы и с диким напряжением наблюдает за игрой в жмурки. Правила ему довели. Он в курсе, что если его товарищ не справится, то во втором «периоде» возьмутся за него. Сегодня на рассвете ему сказали, что обмен откладывается на неопределённое время, а его, чтобы зря не «простаивал», используют для подготовки юных моджахедов.

Вот это и есть объект повышенной сложности. За три дня он восстановился, почувствовал вкус к жизни, обрёл утраченную было надежду. Теперь он должен сражаться за свою жизнь с яростным ожесточением. А ещё он похож на человека. Нормально пахнет, розовое лицо, адекватно мыслит. Посмотрим, как «волчата» справятся с этой задачей…

– Время! – Аюб свистит в обычный судейский свисток. Десять минут истекли.

«Волчата» бросаются к «барану», отнимают у него нож, срывают с головы мешок. Солдат слепо щурится на серое небо. Он впервые за много дней увидел свет – мешок надевали в яме. Он не порезал троих. Он вообще никого не порезал. Участь его решена…

– Все в игре, – объявляет Аюб. – Молодцы, справились. Можно!

И бросает в котлован огромный тесак с зазубренным от частого употребления лезвием. Ножи у «волчат» – игрушки. Вот орудие для настоящего дела.

Тесак падает несколько в стороне от «волчат» и тонет в жидкой грязи. «Волчата» с азартными криками и гиканьем бросаются к тому месту. Начинается свалка – каждый хочет первым схватить заветное «ритуальное» оружие. Один из толпы не бежит со всеми, остаётся на месте. Это семнадцатилетний Аслан, сын подорвавшегося прошлым летом на мине агронома Исхакова.

Я хвалю себя за проницательность. Познакомившись с «волчатами» и поверхностно изучив их биографии, я для себя сразу отметила Аслана. Глаз у меня намётан, так что я сразу определила: вот он, мой «чистый» шахид. Посмотрим, как он будет вести себя дальше…

– Аслан, – говорю я Аюбу.

– Я вижу, женщина, не слепой, – отвечает Аюб и досадливо бормочет себе под нос: – Ох уж эти мне грамотеи…

Тесак достаётся Исмаилу – худенькому пятнадцатилетнему подпаску с нежным лицом херувима. Победно вскинув руки, мальчишка потрясает грозным оружием и на секунду в нерешительности замирает. Что дальше? Дальше надо действовать. Он, видимо, не совсем готов, пытается собраться с духом…

Этой маленькой заминки достаточно, чтобы более решительные товарищи сделали выводы. Семнадцатилетний Руслан, сын животновода Идигова, повешенного этой весной русским спецназом в назидание остальным самодеятельным минёрам, сильно толкает товарища в спину. Тот падает, тесак выскальзывает у него из рук и вновь оказывается в грязи.

– Аялла… – Аюб недовольно качает головой. – Растяпа!

Воин не должен выпускать из рук оружия, даже если его повергнет наземь вражеская пуля. Воин должен умереть с оружием в руках, как того требует древний закон гор. Если же ты расстался с оружием после дружеского тычка, то ты пока не имеешь права называться воином. Иди, тренируйся, закаляй себя…

Руслан нашаривает в грязи тесак, деловито отирает лезвие о штаны и, не оглядываясь на упавшего товарища, направляется к пленнику. Остальные устремляются вслед за ним.

«Баран» пятится, отступая назад, спотыкается и падает. У него нет сил встать, игра в «жмурки» окончательно измотала и без того донельзя ослабленный организм солдата. Поэтому он ползёт прочь на четвереньках, тихонько подвывая низким, утробным голосом. За спинами «волчат» я не вижу его глаз и выражения лица, но слышу слабый тоскливый крик:

– Не надо!!! Пожалуйста, не надо!!!

Не надо… Если бы мать солдата видела эту сцену, её наверняка хватил бы удар. Впрочем, кто его знает, может быть, когда-нибудь увидит. В жизни ведь всякое случается…

Я выхожу из машины и включаю свою камеру. Нет, я не собираюсь подкидывать запись на русский блокпост, у нас хватает людей, которые занимаются как раз этими делами. Запись нужна мне для анализа. Я в основном снимаю оставшегося несколько в стороне Аслана, цепляя массовку краем. Потом надо будет разобраться, может быть, чего и не заметила при просмотре «вживую»…

Руслан настигает «барана» и хватает его за волосы. Другие «волчата» бестолково толкутся рядом, соображая, как бы помочь товарищу. Повторяю, у всех испытуемых нет опыта убийства, хотя все они уже минировали дороги и обстреливали колонны федералов. К своему личному убийству они готовы только в теории.

Помощь не требуется. «Баран» стоит на коленях, голова запрокинута назад. Руслан крепкий, справляется сам.