Алексей Грачев - Ордер на смерть

Николай Степанович Вдовин проснулся от телефонного звонка. Первым делом он автоматически потянулся к бумаге и ручке, решив, что это очередной звонок в фирму «Джой» по поводу жилплощади. Протер заспанные глаза, сел на кровати и снял трубку телефона. Посмотрел на будильник: ого, уже десять утра, а он так и не запищал в восемь часов — видно, сломан.

— Алло, Николай Степаныч? — сказал голос в трубке. — Это я, Андрей… Ну что, как мы и предполагали, справка из Николаева оказалась липовой. Я звонил из редакции, выяснял насчет Виноградова. Кстати, я не разбудил? Не очень рано звоню?

— Нет-нет! — хриплым голосом ответил Вдовин. — Нормально. Я это… Думаю — что теперь надо предпринять? А, Андрей? Я чего-то совсем растерялся. Мне что же, и дальше на гадов этих работать? Это раньше я не знал, чем они занимаются. Ну а теперь-то по всему выходит, что они Тарасыча куда-то дели, а квартиру его продали. Мне-то как теперь быть, Андрей?

— Николай Степаныч, мы же еще вчера обо всем договорились, так? Во-первых, держим связь…

— Андрюш, мы ведь на «ты», просто Степанычем меня зови.

— А, ну да… Так вот. Меня, конечно, главред торопит: давай, мол, сенсацию поскорее! Я тут проанализировал все, что узнал, с диктофона уже на бумагу скинул информацию, в том числе рассказы — твой и Марьи Игнатьевны. И вроде бы могу теперь сесть, быстренько настрочить материалец — и умыть руки. Но слушай, дело-то на самом деле жуткое оказалось! И Тарасыч явно не первый на счету у этих негодяев — так? Значит, по-другому надо действовать… Надо сначала их деятельность пресечь, задержать банду! И я уже знаю, кто этим должен заниматься. А уж потом статью публиковать. Если она сейчас, раньше срока, выйдет, то мы только спугнем самую крупную рыбу. Верно? Вот… Так что ты, Степаныч, пока постарайся разузнать — сколько человек в банде, что они планируют? Вообще… Подслушай по возможности разговоры их. И мне сообщай, хорошо? Ты сегодня как — весь день на этом телефоне будешь?

— Ну как — весь день… — Вдовин закурил и надрывно закашлял. — Это, кха-кха… После четырех обычно мои листочки, кха-кха… Приезжает забирать Жора, я тебе о нем рассказывал.

— Так… — Ярый помолчал и после паузы сказал: — Имей в виду: я пока дома, только у меня занято может быть — звонков много собираюсь сделать. В общем, держим связь, Степаныч. Пока!

Как только Вдовин положил трубку на рычаг телефона, тут же раздался новый звонок — на этот раз какая-то старушка интересовалась: не могут ли риэлторы из агентства «Джой» приехать к ней, посоветовать, как ей выгоднее квартиру разменять? Да какие документы ей нужно собрать? Да в каких инстанциях?.. А то у нее, мол, ноги совсем не ходят, решила вот по объявлению в газете позвонить.

Вдовин записал ее телефон и другие данные — конечно, уже безо всякого энтузиазма. Он хорошо представлял себе, что может случиться с этой бедной старушенцией…

Пошел умываться. Перекусил. Поставил чайник на газовую плитку… Тут его снова отвлекли очередные звонки в липовую фирму «Джой». Записывая данные для Кацмана, Николай Степанович морщился, как от зубной боли, мысленно убеждая себя, что оперативники обязательно задержат эту шайку-лейку — раньше, чем она натворит новых непоправимых бед.

К двенадцати звонить стали меньше, и Вдовин, закурив на кухне, задумался, разглядывая из окна подростков, собравшихся во дворе. Стал вспоминать, как познакомился когда-то с этим Кацманом…

Продулся в карты — было дело. С тех пор дал зарок бросить это занятие: оно оказалось чересчур опасным… Играл он лихо, играл в общем-то всю жизнь — и нельзя сказать, чтобы в этом азартном деле ему не везло. Как-то, еще в середине семидесятых, сказал сам себе: «А не попробовать ли мне за счет карточной игры жить? Работать надоело до чертиков. А при удачном раскладе — и одет буду всегда, и обут, и сыт…» Он никогда не шулерничал по-крупному, ну а по мелочи порой мог, особенно когда соперник ему доставался неумелый и жадный. Вдовину тогда было около сорока лет, и сменил он уже множество профессий, пока не озарило его — ну их, все эти профессии, по-другому надо жить!

Не высовываясь, потихонечку так, добывал он себе игрой на жизнь, сторонясь уголовного элемента, которого откровенно побаивался. Каждое лето ездил на юга, загорал, купался, но и там продолжал играть. Женщины его тогда крепко любили, да и было за что: когда деньги у него водились, становился Николай Степанович щедрым и ласковым. Иногда, чтобы не осудили за тунеядство, куда-нибудь на полгода в очередной раз устраивался на работу. Потом бросал ее, работу эту, и опять начинал играть.