Тим Уиллокс - Бунт в «Зеленой Речке»

Мысли Клодины вернулись к настоящему, поскольку движения Стоукли стали быстрее и энергичнее. Она вцепилась пальцами в простыню. Стоукли кончил спокойно и без грубостей и на минуту застыл, перенеся свой вес на кулачищи, поставленные по сторонам головы Клодины. Его пот крупными теплыми кляксами падал на ее голую спину. Пауза затянулась, и Клодина со страхом ждала ее окончания, которое не замедлило наступить. Стоукли с презрением выдернул свой член так резко, что она невольно вскрикнула и дернулась от болезненного спазма, скрутившего мускулы ее таза.

— Заткнись, сучара!

Нежность в голосе Стоукли исчезла до следующего раза: сейчас Джонсон преисполнился несдерживаемой ненавистью к самому себе.

— Глянь сюда, — приказал он.

Клодина не повернулась.

— Приятель, дай дух перевести, черт тебя возьми!

Стоукли перевернул ее на спину, и Клодина перевернулась клубочком, держа согнутые руки у головы и поджав ноги. Стоукли зажал ей рот ладонью и двинул кулаком по ребрам. Клодина фыркнула в широкую лапищу Джонсона и втянула в легкие воздух, смешанный с запахом резины, исходившим от ладони Стоукли. Большой негр отпустил ее и, поднявшись на ноги, отошел в глубь камеры и содрал презерватив. Потирая ребра и слушая, как Джонсон отливает, Клодина напомнила себе, что, если Хоббс сдержит свое слово, терпеть осталось недолго.

А Хоббс пообещал ей позаботиться о том, чтобы комиссия по освобождению отнеслась к ее ходатайству с большим пониманием, если Клодина, в свою очередь, перестанет одеваться и вести себя как женщина. Хоббс обратил ее внимание на то, что комиссия вряд ли проявит сочувствие к мужику, явившемуся на заседание с красными ногтями, накрашенными губами и накладными ресницами. Клодина, в свою очередь, поставила начальника тюрьмы в известность об отсутствии у нее выбора: Нев Эгри пришьет ее до того, как она успеет выйти во двор, на что Хоббс обязался гарантировать ей полную безопасность — но только в том случае, если она по своей воле перейдет в блок „B“. Клодина колебалась, поскольку Эгри достал бы ее и в карцере. Тогда Хоббс рассказал ей о том, что блок „B“ подлежит полной изоляции, и даже Эгри не сможет проникнуть туда. А к окончанию изоляции Клодина будет уже на свободе. Определенный риск, конечно, оставался, но если Клод согласен, то он, Хоббс, берется все обеспечить.

Так Клодина враз снова стала Клодом, понимая, что игра стоит свеч. Подумать только, снова прогуляться по „Куотер“… Она — нет, он! — встанет на Бурбон-стрит и вдохнет воздух, напоенный выхлопными газами, и почувствует, как у него встает при одном взгляде на длинноногих телок в коротких юбчонках, вышагивающих на своих высоченных каблуках… А потом у „Альфонсо“ он выдует через соломинку высокий стакан виски „Сто волынщиков“. Ага. А карман будет оттопыривать пухлая пачка двадцаток. Интересно, помнят ли его эти сучки? Ему не сосали уже тысячу лет…

Так что Клод сказал Хоббсу „да“ и теперь сидел здесь, с соседом по камере, который драл его в задницу.

Он. Его. Он вернулся сюда.

— Оденься, — приказал Стоукли.

Уровень ненависти в голосе Джонсона достиг своего пика и теперь снизился до обычного. Из угла тесной камеры слышался плеск воды. Кассета с „Дйс Ти“ доиграла до конца, и магнитофон отключился. Откуда-то с нижнего яруса донеслось бренчание гитары и голос, напевавший что-то из репертуара Альберта Коллинза. Клод развернулся на краю койки и потянулся за штанами. Своими штанами… Ему срочно требовалось сходить в туалет, но мускулистая фигура Стоукли по-прежнему занимала крошечную уборную.

— Скоро вернется Уилсон? — спросил Клод.

Стоукли, повернувшись к нему и вытирая лицо когда-то белым, а теперь серым от долгого употребления полотенцем, уточнил:

— Что ты там вякаешь?

— Ничего, — ответил Клод, уже жалея о своем вопросе.

— Ты думаешь, я не могу управляться с делами без него?

— Я не говорил ничего подобного, — запротестовал Клод.

Стоукли отшвырнул полотенце и настолько приблизился к Клоду, что навис над ним подобно скале. Клод съежился.

— Уилсон взял тебя сюда, потому что ты — оскорбление наших братьев, и он хочет доказать бледнолицым козлам, что мы достаточно сильны, чтобы забрать тебя. — Большой негр сжал пальцы правой руки в кулак. — Потому что мы сильнее, врубаешься, приятель? Здесь „Долина Бегунов На Дальние Дистанции“. Солнце еще высоко, но однажды, собравшись с силами, мы перевернем весь этот поганый мир — однако, пока мы здесь, мы будем тянуть нашу лямку вместе. Иначе мы ничто.