Вадим Россик - Репетитор

После ее ухода, я еще немного посидел на кухне, раздумывая над тем, как помочь Мишке. Потом, оставив мытье грязной посуды на завтра, пошел в душ. В ванной комнате сушилась выстиранная Сашкина одежда: белье, джинсы, футболка. Все вещи были старенькие. Китайская дешевка с базара.

«Придется все же дать ей немного денег», – внезапно решил я, становясь под тугие, прохладные струи воды.

После душа я на всякий случай закрыл входную дверь на ключ и тихонько заглянул в гостиную. Просторная комната была залита лунным светом. Сашка крепко спала, повернувшись лицом к стене. Слышно было только тихое посапывание. Из-под легкого одеяльца трогательно торчали худые ноги. На большущем старом диване девчонка казалась маленьким обиженным ребенком. Я осторожно прикрыл одеялом ее голые пятки и отправился к себе; в спальне улегся, спрятал ключ под подушку и закрыл глаза. Перед тем, как уснуть, я еще успел подумать: «Вот свалилась на мою голову морока…»

Проснулся я от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Возле постели стояла Сашка. Девушка была полностью одета, умыта и причесана. Я взглянул на часы. Семь утра.

– Ты чего вскочила в такую рань? – недовольно пробурчал я. – Никакого покоя от тебя нет!

– Мне пора, – решительно заявила Сашка, отступая от кровати. – Отопри дверь.

– Куда ты так торопишься? – спросил я, поднимаясь. – Позавтракали бы вместе.

– Значит, есть куда, – нетерпеливо сверкнула глазищами девчонка. – Посуду я помыла. Завтрак в духовке. Все. Я пошла.

Больше не задавая вопросов, я открыл дверь. Сашка выскользнула на лестницу и, обернувшись на ходу, помахала мне тонкой рукой.

– Спасибо, Сергей, за гостеприимство. Пока-пока!

– На здоровье, – сухо ответил я, закрывая дверь.

Послушав, как цокот Сашкиных каблуков затих внизу, я вернулся в спальню. Спать больше не хотелось. Умывшись и сделав свой обязательный утренний комплекс упражнений, я поплелся на кухню. Там царил непривычный порядок. Моя гостья поработала на славу. Тарелки, сверкая белизной, выстроились на полках ровными рядами. Вилки и ложки были аккуратно разложены отдельно друг от друга. Кухонный стол вымыт и насухо вытерт.

Я достал из духовки омлет, налил кофе и принялся за еду. Китайский философ Ле Юйкоу в трактате «Ле-цзы» когда-то сказал: «Начинаю с воспитания привычек и взращиваю характер, а, в конечном счете, получаю судьбу». Воспитанием моих привычек и взращиванием характера занимались не родители, а дедушка Исай. Его настоящее имя было Исао Такэда. Во время войны он, японский офицер, попал в плен и на одной из уральских строек познакомился с моим отцом, который отбывал там трудовую повинность. Один Бог знает, каким образом смогли подружиться поволжский немец и пленный японец. Однако они не только подружились, но, благодаря этой дружбе, после войны Исао остался в России и женился на сестре моего отца Марии. Когда Мария умерла от туберкулеза, старый японец поселился у нас и превратился в дедушку Исая.

Такэда происходил из старинного самурайского рода и владел всеми секретами семейной школы дзю-дзюцу «Черный Леопард». Так как детей у него не было, Исао принял решение передать свои знания ближайшему родственнику. Этим родственником оказался я. Для порядка старик спросил разрешение у духов своих предков. Духи были не против. Мои родители тоже не возражали, и я был отдан на растерзание старому самураю. Несколько лет сэнсэй Исао безжалостно тренировал меня, закаляя волю и тело. При этом я должен был скрывать от всех свое умение, что для подростка особенно трудно.

«Одиночество самурая подобно одиночеству тигра в бамбуковых зарослях, – снова и снова повторял мне старик. – Чтобы не стать изгоем, чужим для всех, ты должен быть невидимым».

И я старательно соблюдал принцип неразглашения полученных знаний – монгай фусюсу (невынос за ворота). Воспитание, полученное от старого Исао, и заложило основу моей судьбы. Еще учась в университете, я, благодаря знанию немецкого и японского языков и отличному физическому развитию, был приглашен на работу в, так называемые, компетентные органы. После прохождения спецподготовки, мне пришлось принять участие во многих операциях наших секретных служб в различных странах мира.

Тогда я верил, что защищаю свою великую Родину от коварных врагов. Однако, со временем, мне все труднее стало сохранять веру в наше правое дело. Видя ту ложь, которой пичкали советских граждан, я постепенно начал понимать истинное положение вещей. И когда Советский Союз рухнул, я решил больше никогда не служить никакому государству. Государство – это война и смерть. Как писал немецкий писатель и публицист Хефлинг: «Война – это всегда цепь преступлений, хотя правительства тысячелетиями вдалбливали в головы своих народов, что убийство во славу Отечества есть не убийство вовсе, а геройство».