Андрей Поповский - первый раунд

Традиция начинать учебный год с помощи подшефным хозяйствам давно и прочно укоренилась в советских вузах. Коммунизма обещанного Хрущевым все не было, а сельское хозяйство давно дышало на ладан и любимые партия и правительство затыкали дыры студентами и научными работниками, почему-то считая, что выполняя неквалифицированную работу по сбору урожая, горожане принесут больше пользы своей стране, чем трудясь на своем прямом рабочем месте. Типа хрен его знает, что вы там еще наработаете у себя в институтах, а тут и колхозам поможете и воздухом свежим подышите.

Конечно, Егору никак не улыбалось провести столько времени в каком-то занюханном колхозе, но делать было нечего, и они с Сашкой поехали по домам.

На следующее утро первокурсники собрались у входа в институт, где их уже ждали потрепанные видавшие виды автобусы. Товарищу Егора Сашке Петрову в последний момент все же удалось обзавестись медицинской справкой, и он благополучно избежал всеобщей трудовой повинности, а все те, кому не удалось раздобыть соответствующие отмазки, после переклички нестройною толпою поплелись на посадку. В автобусе Егор, пристроив свой тяжеленный рюкзак на коленях, плюхнулся на сидение рядом с забавным дагестанцем Гимбатовым, который поступил в институт сразу же после трех лет, отданных службе в морфлоте. Гимбат, как его сразу окрестили остальные студенты, оказался очень веселым и открытым парнем. Как и большинство Дагестанских мальчишек, он в свое время, очень серьезно занимался вольной борьбой, до армии он даже успел получить звание кандидата в мастера спорта. Его смуглое черноусое лицо с постоянной улыбкой на губах не портили даже уши, сломанные на борцовском ковре.

— У нас в Дагестане некоторые парни специально сами ломают себе уши, чтобы все видели, что они занимаются борьбой, это добавляет им почета в глазах окружающих, — весело рассказывал он Егору. — Но свои уши я сам не ломал, у меня это честно заработано на ковре, я ведь борьбой занимаюсь чуть ли не с пеленок.

— А я тоже немного занимался самбо, — поддержал тему Егор. — Сейчас, правда, хожу на каратэ, мне это дело больше нравится.

— Послушай, — тут же оживился Гимбат. — У меня двоюродный братишка есть. Его Закиром зовут. Он на три года младше меня и тоже занимается каратэ. Мы с ним вместе сюда поступали, только я на электромеханический факультет, а он на горный. Надо будет потом вас познакомить, а то он сильно расстраивался, что здесь, в незнакомом городе, он не знает, куда ему пойти тренироваться.

— Хорошо, не вопрос, приедем обратно, и я его отведу к нашему тренеру.

Неугомонный и буквально брызжущий положительной энергетикой Гимбат быстро нашел общий язык со всеми парнями и девчонками в автобусе. Он всю дорогу тогорланилпесни, то смешил быстро собравшуюся вокруг него компанию, травя забавные байки из своей службы в морфлоте.

— Прихожу, значит, я к своей девчонке домой — оживленно жестикулируя, рассказывал он замершей в предвкушении очередного перла компании — Она хотела меня своим родителям показать, замуж за меня босяка видать собиралась, а мне это, в тот момент, было как вилы в задницу. Прихожу я к ней, а там все такие все из себя, сразу с порога видно непростые люди — интеллигентные. Зашел я значит, по форме одетый, чинно познакомился с родителями, и они меня пригласили пройти в зал. Пока ее мамаша, тоже аппетитная должен я вам сказать дамочка, накрывала на стол, ее папаша важно так поговорил со мной о том, о сем. А потом, когда все сели обедать, мы с ее папашей естественно остограмились, потом еще и еще. Папаша то он слабенький на это дело и быстро ушел в аут, так что, задрых прямо там на диване, ну а я всю дорогу поддерживал беседу с мамашей, куда ж деваться то. И настолько там освоился, что когда уже собрался уходить, то в порыве добрых чувств, прощаясь, смачно так хлопнул ее мамашу ладошкой по заднице, и вежливо так говорю ей — Пиздато готовишь мамаша. Больше меня в тот дом не приглашали, и девчонка та на меня обиделась, я и сам не знаю почему — грустно закончил Гимбат, под гомерический хохот всего автобуса.

Через пару часов автобусы подъехали к небольшому двухэтажному ветхому зданию бывшей школы, где студентам предстояло прожить ближайший месяц. Первокурсники быстро разбежались по помещениям. Им всем до вечера нужно было успеть разместиться, найти себе кровати собрать их, а также получить матрасы и постельные принадлежности.

Егор поселился вместе с Гимбатовым и еще десятком парней в большой светлой комнате, которая, судя по чудом уцелевшей табличке на дверях, когда то была кабинетом математики. Через пару часов, когда Егор на пару с Гимбатом пыхтя собирали себе железные кровати с провисшими металлическими сетками, в комнату зашел расстроенный Юра Донов. Он держался рукой за левый глаз, прикрывая платком свежий фонарь.