Андрей Поповский - Второй раунд

— А как же цех, а квартира? — для вида поддержал разговор Егор. — Что, он их вот так вот запросто бросил?

— А что цех? Этот цех уже давно не его. Он его заложил и был только номинальным управляющим. А квартира у него на кого-то из родных записана. Наверное, Борик, крыса такая, почувствовал, что пахнет жареным, рванул куда-нибудь подальше. Теперь он спокойно пьет текилу и греет задницу где-нибудь на пляже, в теплых краях.

— Да ладно тебе. Откуда у него такие деньги? — равнодушно махнул рукой Егор, прекрасно зная, что сейчас несчастный Борик греет свою задницу разве что в аду.

— От верблюда. В общем, упустили вы Борика и теперь никогда до правды не докопаетесь, — подвел итог Алан.

Егор только молча развел руками. Типа да, лоханулись мы с Бориком, что ж тут поделаешь.

— Кстати, ты про расстрел Черы уже слышал?

— Нет. А кто такой этот Чера? — Алан сегодня бил не в бровь, а в глаз, но Егору снова удалось сохранить равнодушное выражение лица.

— Да был тут один бандюк отмороженный. У него около автовокзала автосервис был. Держал он свою небольшую бригаду, шерстил коммерсантов и ларечников. В последнее время этот парень начал сильно зарываться и разевать рот на чужие куски, вот его и остановили. Три дня назад Черу вместе с двумя его быками прямо как в тире расстреляли за городом, неподалеку от его цеха. Его старший брательник Жорж, тоже, кстати, еще тот отморозок, говорят, осерчал сильно, объявил кровную месть и грозился с виновников кожу живьем содрать.

— Жизнь бандитская — она такая. Сегодня он кого-то застрелил, завтра его кто-нибудь шлепнет, — философски заметил с виду равнодушный Егор, сердце которого бухало об ребра, как молот по наковальне, и было готово буквально вырваться из грудной клетки.

Ему казалось, что товарищ, стоящий рядом, тоже должен слышать этот бешеный перестук.

— Не скажи, — с видом знатока возразил Алан, который абсолютно не заметил волнения своего собеседника. — Если знаешь, с кем можно работать и как с людьми общаться, и при этом не борзеешь, то и бандитом быть можно.

— Нет, это все не по мне. Я лучше буду коммерсантом.

— Ага, и будешь платить разным там Жоржам и Черам. О! А действительно… — Алан просиял, поймав за хвост новую мысль. — Вы там с Мариком смотрите, если на вас кто наедет, обращайтесь сразу к нам. У нас бригада мощная, скоро весь город в кулак зажмем и выметем остальных поганой метлой, чтобы не пакостили и не мешали людям развиваться. Для вас, по старой дружбе, я выбью льготные условия, будете как сыр в масле кататься.

— Спасибо, Алан, — Егор сумел взять себя в руки и елейно улыбнулся товарищу. — Слава богу, мы пока что и сами справляемся.

— Ну, смотри, как сам знаешь, — усмехнулся тот в ответ. — Ладно, я покатил, у меня еще дела.

После ухода Алана Егор не стал больше тренироваться, принял душ, оделся и вышел на улицу. Стоял солнечный апрельский денек, и природа, наконец-то проснувшаяся от зимней спячки, срочно стремилась наверстать возможности, упущенные за необычно холодный март, одаривая на глазах похорошевший город изумрудной зеленью газонов, распускающимися почками, выбрасывающими нежные листья, трепещущие на легком ветру, и веселым громким гомоном шустрых сорванцов-воробьев, гоняющихся друг за другом.

Егор подставил лицо ласковому апрельскому солнышку, постоял немного на пороге, а потом начал мягко спускаться по каменным ступенькам, ведущим к дороге. Остановившись на краю тротуара, он поднял руку, ловя такси. Тонированная «девяносто девятая», стоявшая неподалеку, тотчас сорвалась с места и подкатила к нему. Егор открыл переднюю дверь.

— Мне бы на Турхану шеф.

— Садись, братуха, домчу с ветерком куда угодно, — блеснул золотыми зубами здоровенный бугай-водила.

У Егора шевельнулось внутри смутное сомнение, но он списал это на воображение, расшалившееся после разговора с Аланом, и сел рядом с водителем. Машина тронулась с места, и в этот же момент чья-то мощная лапища сильно прижала к лицу Егора тряпку, смоченную в хлорофоме. Он выгнулся дугой в тщетной попытке вырваться из стального захвата, но все же вдохнул отравленный воздух и провалился в зыбкую темноту.

Егор очнулся в почти абсолютной темноте. На противоположной стене помещения, в котором он находился, выделялся большой прямоугольник двери, сквозь узкие щели в косяке внутрь едва пробивался свет. Голова парня просто раскалывалась от боли. Он сидел на холодном бетонном полу, прислонившись спиной к шершавой бетонной стене, его правая рука сильно затекла. Она была задрана вверх, запястье охватывал холодный металл. Приподнявшись и пощупав левой рукой, Егор понял, что он прикован стальными наручниками к массивному стальному кольцу, торчавшему из стены.