Лев Пучков - Обратный отсчёт

«Биты» были разные: одни хлёсткие и звучные, другие, будто обёрнутые войлоком, мягкие и тупые. И звучали они недолго, примерно столько времени мне нужно было, чтобы прочитать предыдущий абзац. Потом ещё два раза бухнуло — как будто совсем отдельно, этак подытоживающе… И наступила гробовая тишина.

— Хватит стучать, бездельники! — радостно крикнул Володя. — Вечер уже, люди отдыхают! Идите сюда — че скажу…

— Вы чего там устроили, дебилы?!!! — бешено заорал «баритон». — Вы совсем, о…ли, уроды?!!!

Затем он достал рацию и начал торопливо выкрикивать позывные своим подчинённым. А в ответ — тишина…

— Ваши люди мертвы, — процедил Серёга замороженным голосом. — Я же вас предупреждал! Вы идиот, господин полковник!!!

— Рот закрой, щегол, — «баритон» с размаху швырнул рацию об пол и направил ствол в сторону Серёги. — Запор видел? Пока будут ломать, я из тебя решето сделаю!

— Они не будут ломать. Их стволы такую сталь пробивают насквозь. Послушайте меня, полковник: бросайте оружие и останетесь в живых. Иначе…

Кто-то снаружи пробно бухнул плечом в дверь. Потом ещё разок…

— Эй, там — от двери!!! — раздался снаружи голос Петрушина. — На «три»! Раз! Два! Три!

Стальная дверь завибрировала и приукрасилась свежими дырами (дыры видел позже — в тот момент обхватил голову руками и уткнулся носом в вонючую покрышку) на уровне пояса и выше, стук отлетевшей вместе с «приварком» щеколды утонул в раскатистом грохоте выстрелов… Затем дверь распахнулась от сильного удара и явила засевшим за машинами стрелкам чёрную пустоту, по которой они тотчас же, без команды, открыли огонь… и в мгновение ока выпустили каждый по магазину.

Затем последовала неизбежная трёхсекундная пауза: хлопцы судорожно меняли магазины. Я из-под руки осторожно глянул на вход и увидел внизу, на уровне щиколотки, два крохотных зеркальца — справа и слева, на каждую стойку косяка по одному. Они были там в одиночестве секунду, не более, потом рядышком образовалось по стволу.

«Ту-дух»!!! «Ту-дух»!!! «Ту-дух»…

Я видел, как умер «баритон» — другие стрелки были вне поля моего зрения. С затылком его случилась беда: он вдруг как будто взорвался и брызнул во все стороны краповым фейерверком. Пистолет упал на пол — мужчинка с саквояжем, затыкавший уши под верстаком, что располагался рядом с кабриолетом, зачем-то потянулся за ним…

— Не трожь! — заорал Серёга. — Мужики, это…

«Ту-дух»! Мужчинку рвануло влево и запрокинуло навзничь — ножками он выбил конвульсивную дробь и затих…

Тишина… В ушах звенит, воняет жжёным порохом и кровью… Такой до боли знакомый фимиам короткого ближнего боя, в котором тебе посчастливилось остаться живым…

«Баритон» лежал навзничь, совсем рядом. Во лбу дыра, крови мало — тонкая струйка едва сочится… Зато нет затылка, и вокруг, на полу, сплошь кровавая каша.

Как-то странно всё устроено в этом мире… Минуту назад это был властный, уверенный в себе мужчина, «рулил» тут всеми безраздельно, чувствовал себя повелителем Вселенной и вершителем чужих судеб… Наверное, планы на субботу строил — может, с женой хотел в театр пойти, на «Калигулу» с Хабенским… Но ему не повезло. Он совершенно случайно напоролся на чужеродное для этого мягкотелого уютного мирка явление — двух боевых роботов, по чудовищному недоразумению попавших сюда из пропахшего порохом и кровью измерения «война»…

— А вот ещё был случай… Хе-хе-хе… — выдал очередную порцию пузырей хозяин автомастерской. — Мы с Юрком собрались в Нижний, на чемпионат…

— Всё?! — рявкнул из-за проёма Петрушин.

Я с трудом оторвал взгляд от продырявленного лба «баритона», посмотрел, что там с Серёгой. Жив ли? Серёга, вытянув шею и морщась от боли, оглядывал поле сражения. Правая щека его обильно кровоточила, он зажимал её рукой, но из-под прижатых пальцев всё равно струилась кровь. Однако взгляд был ясный (когда контузит, у человека взгляд мутнеет и «плавает»), видимо, слегка зацепило по касательной.

— Всё. Заходи…

На эмоции времени не было: следовало как можно быстрее проанализировать ситуацию и принять первые меры по обстановке.

— Сдаваться будем? — Петрушин первым делом деловито осмотрел Серёгину рану, достал из нарукавного кармана ИПП и в мгновение ока наложил повязку. — Царапина, заживёт быстро… «Двухсотых» наложили… Если сдаваться — стремновато…

— Сдаваться не будем, — покачал бинтованной щекой Серёга. — Какой, на фиг, «сдаваться» — после такого! Забираем свои вещи, прибираемся, если надо, и уматываем. Подумайте, где что могли трогать, — что-то у меня «процессор» барахлит. «Царапина», а жахнуло, как будто кувалдой!