Лев Пучков - Обратный отсчёт

В субботу дрых до обеда. Нет, в шесть часов подскочил, как положено, но тут же и упал. Свобода! Да здравствуют выходные. Не появился на трассе, значит, нечего докладывать, всё по-старому — так мы договаривались.

Весь день валялся, смотрел телевизор, отдыхал душой — как будто вернулся из бурного моря в тихую гавань. Немного штормило после всего пережитого. Вечерком созвонился с приятелями, пошёл в боулинг. Лёгкое светлое пиво, шары до пота, азартные вопли, потом банька — прочь токсины суровой пятницы и гнетущая аура четверга. Лепота! Чтоб мне всегда так жить…

В воскресенье в полдень позвонила секретарша Валя и попросила поработать сверхурочно. Надо подъехать часам к пяти, чтобы ориентировочно в семь вечера свозить хозяйку на какой-то банкет и потом доставить обратно. Оплата, естественно, по двойной ставке.

Ладно, сделаем… Однако это уже интересно. На «суточном» не могла прокатиться? Чует сердце — неспроста всё это!

Приехал, немного посидел в «службе», когда дали команду — машину подогнал к крыльцу. Наталья села, смущённо поздоровалась, глядя в сторону. Пока в салоне свет горел, разглядел: на ней было вечернее платье — уже другое, вроде бы зеленоватого такого оттенка, поверх — накидка из пумы (а «на работу» она всегда ездит в нормальной замшевой куртке), и гарнитур попроще, судя по серьгам, сплошь изумрудный. Я только сейчас догадался: накидка, чтобы платье не помять. Если шубу надеть, даже самую лёгкую, всё равно можно помять, а с накидкой — другое дело. Век живи, век учись. Впрочем, чего тут учиться: всё равно все мои последующие женщины — жёны, подруги и так далее — никогда в таком ходить не будут…

Только выехали за ворота, хозяйка скомандовала:

— Останови…

Встал. Включил свет в салоне, сказала — выключи, смотреть не на что, мол… Сочувствую хлопцам из сопровождения: наверное, глядят в щёлочку и переживают — чего там у них? И не выехать ведь, близко встали!

Наталья, отвернувшись к окну и теребя пальцами резинку уплотнителя, стала сбивчиво и невнятно извиняться за четверг. Очень искренне и униженно, с заметно проступающими в голосе слезливыми нотками:

— Прости… Я не хотела… Мне так стыдно… Понимаешь… Так стыдно… Я так виновата перед тобой…

Ну что ж, у меня сердце не камень. И переход на «ты» в данном случае вполне оправдан: скачки в одной сорочке и чулках на мужчине — достаточный повод для этого. Но она начальник, а я подчинённый, так что торопиться пока не буду. Мало ли какие у неё там будут перепады настроения?

— Всё в порядке, забудьте об этом. Что ж я, не понимаю, что ли? Со всяким бывает…

— Да не со всяким! Я никогда себе такого не позволяла… Понимаешь…

— Да понимаю, конечно! Я на вас не в обиде…

— Ах, вот как… Я для тебя слишком старая?

— С чего это вы…

— Почему на «вы»?! Я требую!.. Нет, я прошу: когда мы одни, обращаться ко мне на «ты».

— Ну… Знаете…

— Пожалуйста!!! — Голос её дрожал, вот-вот разрыдается. — Не отталкивай меня!!! Неужели я прошу так много?!

— Хорошо. Почту за честь.

— Что «за честь»?

— Что такая прекрасная дама позволяет мне обращаться к ней на «ты».

— О! Уже лучше. Оказывается, можешь быть галантным, когда хочешь! Ну вот и слава богу. Давай, поехали помаленьку…

Оказывается, никакого банкета не было: мы целевым назначением ехали ужинать.

Вдвоём. Она и я.

Возможно, этакий извинительный жест за родео после обеда в посольстве, возможно, нечто большее… Не думаю, однако, что она каждого обиженного ею подчинённого тащит ужинать и переходит с ним на «ты»…

Ужинали мы в небольшом уютном ресторанчике на Воробьёвых горах, стилизованном под средневековый замок. Кучей никто не сидел, в двухъярусном зале с антресолями были оборудованы отдельные кабинеты, без дверей, но с увитыми живой виноградной лозой входами. Почти все кабинеты уже были заняты. Однако шумно не было, и вообще, как мне показалось, публика тут зависала сплошь из благородных семейств. Играл оркестр, ряженный в парики и камзолы, этак ненавязчиво и светло, создавая лёгкое радужное настроение, в центре зала журчал старинный фонтан, подсвеченный разноцветными фонариками, повсюду горели восковые свечи, неслышными тенями скользила прислуга (тоже в париках и камзолах)… Короче, здорово тут было. Не бывал я раньше в таких местах. И, наверное, нескоро ещё побываю.

В кабинете, где мы были, стояли две корзины роз — «бордо» и розовые.

— Спасибо за цветы, — Наталья с улыбкой кивнула на корзины. — Вот видишь как: вроде бы мелочь, а приятно…