Олекса Белобров - Обратный отсчет

Возродилась новая-старая дружба с Дядей, а с нею и совместные попойки. Находясь «под мухой», Хантер все чаще ни с того ни с сего набрасывался на подчиненных, и пару раз дело доходило даже до рукоприкладства.

Такое положение не могло длиться долго, и в конце концов начальник политотдела бригады отловил капитана Петренко более-менее на ногах, но с солидного «бодуна». Долгих два часа начпо методично приводил капитана в чувство, пустив в ход не только увещания, но и угрозы. Из кабинета начальства капитан вышел мокрым от пота, но совершенно трезвым. Больше того — он наконец-то понял причину того, что с ним творилось.

Усвоивший от Худайбердыева и Чабаненко основы самоанализа, Александр порылся в недрах собственной души и с удивлением обнаружил, что причиной всех его эксцессов было не что иное, как страх. Именно он начал преследовать боевого офицера-десантника с того дня, как стала известна точная дата вывода бригады на территорию СССР. Между тем боевые действия набирали обороты, словно и речи не было о завершении войны. Потери росли, и тогда его собственное подсознание начало властно руководить его поступками, пытаясь сохранить буйную голову до самого конца этой продолжительной и смертельно опасной передряги. Сказались и полтора года без календарного отпуска, хронические нервные и физические перегрузки, стрессы, два ранения с тяжелыми для организма последствиями, да и контузии тоже дали о себе знать…

Последней каплей стала нелепая гибель комсорга батальона — прапорщика Олега Веревкина.

В последнее время душманы заметно обнаглели, и обстрелы советских военных городков происходили ежедневно, а иногда и по несколько раз в день — «по намазанному», то есть после каждого намаза. Веревкин постоянно рвался принять участие в активных боевых действиях, и Хантер в конце концов уступил, назначив его внештатным замполитом самоходной батареи.

В тот роковой день батарея развертывалась, чтобы ответить огнем «духам», засевшим на окраине административного центра провинции, а комсорг руководил транспортными машинами, доставлявшими мины на огневые позиции. Капитан Петренко, командир батареи, старший лейтенант Кондратенков и Веревкин, проходя по позициям самоходчиков, оживленно обсуждали способы пристрелки по целям. Комсорг неожиданно вспомнил бородатый анекдот, связанный с артиллерией, и с обычной своей широкой улыбкой начал его рассказывать, когда ГАЗ-66, нагруженный пустыми снарядными ящиками, наехал задним колесом на противотанковую мину. Громыхнул взрыв. Осколок мины угодил прямо в приоткрытый рот Веревкина, вырвал язык и застрял в шейных позвонках…

Через сутки веселого комсорга не стало — он скончался в реанимационном отделении госпиталя. Замполиту ДШБ пришлось изменить своему слову — он все-таки появился в госпитале, но с одной-единственной целью: выполнить медицинскую формальность — опознать труп подчиненного. Олегу недавно исполнилось двадцать три, несколько месяцев назад в далеком заполярном Мурманске у него родился первенец. До вывода бригады оставалось меньше месяца…

— Прикинь, капитан, — сказал в дрезину пьяный патологоанатом в белом халате, надетом прямо на голое тело, — если б твой прапор молчал, когда рвануло, то, возможно, и был бы у него шанс. Передние зубы у человека чрезвычайно крепкие, и осколок, врезавшись в них, обязательно утратил бы большую часть силы…

Выйдя из госпитального морга, Хантер направился в их с Галей бывшую «цитадель», уже ободранную и разграбленную. Ключи ему дала старшая сестра, заменившая Афродиту. Эсмы в госпитале не было — она улетела в Ташкент, получив слепое осколочное ранение в щеку. А сам Южный госпиталь уже навеки прекращал свое существование — вскоре ему предстояло эвакуироваться по воздушному мосту в Союз.

Заперев дверь и тяжело опустившись на сдвинутые кровати, служившие основой их с Галей ложа, капитан впервые за время пребывания в Афгане расплакался, как ребенок. Он плакал от отчаяния, от нелепой потери, от ежедневного кровавого насилия, свидетелем которого ему приходилось быть все эти девятнадцать месяцев, от бессмысленной тупости никому не нужной войны…

И тем не менее, как ни давил на замполита начальник политотдела, настаивая, чтобы он отправился в Мурманск сопровождать труп прапорщика Веревкина, а затем вернулся бы уже на новое место дислокации бригады в Союзе, Хантер отказался наотрез.

— Я нужен здесь, чтобы таких потерь больше не было! — твердо заявил он. — Кроме того — еще не по всем счетам уплачено!