Алекс Берн - База-500 - Ягдкоманда

Тем не менее Рудаков вряд ли решился бы на отчаянный поступок, если бы угроза, исходящая для него от НКВД, не приняла реальные очертания. А случилось это буквально на следующий день после похорон матери.

Следующим утром Рудаков вышел из дома пораньше. Он сел на мотоцикл и поехал к кладбищу, чтобы положить на могилу матери огромный букет полевых цветов, которые она так любила. Он подъехал к кладбищу по старой проселочной дороге, поскольку так было ближе ехать на аэродром. Рудаков оставил мотоцикл в придорожных кустах и через лесополосу направился к кладбищу. Пробираясь через старую, заросшую молодой порослью часть кладбища, он вдруг приметил какое-то движение и насторожился. Кто может быть на кладбище в столь ранний час? Он осторожно крался мимо покосившихся крестов и надгробий, пока не оказался в непосредственной близости от цели своего путешествия.

Он увидел стоящих возле могилы матери двух офицеров НКВД. Они курили и наблюдали за работой двух милиционеров, разрывавших могилу. Вот они достали гроб и открыли крышку. Один из офицеров склонился над гробом, что-то там поискал, затем распрямился и, потрясая листком бумаги, воскликнул:

— Вот! Что и требовалось доказать! Теперь эта замаскировавшаяся сволочь не отвертится!

Рудаков не стал дожидаться дальнейшего развития событий. Он быстро, но осторожно, стараясь не наступать на опавшие ветки деревьев, добрался до мотоцикла и покатил его по дороге, опасаясь привлечь внимание офицеров НКВД. И только удалившись на километр, он завел мотор и помчался на аэродром.

На аэродроме он нашел механика и спросил:

— Ты проверил двигатель?

— А что его проверять? — удивился механик.

— Разве я не говорил вчера, что там какой-то подозрительный стук?! — изобразил гнев Рудаков.

— Нет, но… можно сейчас проверить, — предложил механик.

Они прошли к стоящему на полосе самолету Рудакова. Механик залез в кабину и запустил двигатель. Тем временем Рудаков убрал из-под колес тормозные колодки.

— Ну что? — крикнул он механику.

— Да вроде все нормально, товарищ капитан! — отозвался механик.

— Ну, значит почудилось, — примирительно отозвался Рудаков и спросил:

— А что там с горючим?

— Полный бак! — отозвался механик.

— Отлично! — заключил Рудаков и попросил: — Не глуши мотор, я сам сейчас проверю.

— Да как хотите! — проворчал механик, вылезая из кабины.

Рудаков, не теряя времени, влез в самолет и через несколько секунд уже выруливал на взлетную полосу мимо разинувшего в изумлении рот механика. Тот что-то прокричал Рудакову, но он не обратил на это внимания и через минуту уже был в воздухе. Набирая высоту, он направлялся на север, а когда удалился на достаточное расстояние от аэродрома, то снизился до высоты метров сорок и пошел на бреющем в западном направлении, используя в качестве ориентира дорогу Ржев — Великие Луки. Через полчаса он уже был над территорией Латвии. Быстро нашел извилистую полосу Двины и приземлился на взлетной полосе военного аэродрома в Двинске. Остановив самолет возле ангара, Рудаков отодвинул фонарь и высоко поднял руки под стволами винтовок озадаченных латышских солдат.

— Я спасаюсь от большевистского режима! — крикнул он.

Через час его уже допрашивал сотрудник латвийской тайной полиции. Рудаков рассказал правду и поэтому ему никто не поверил. Две недели его допрашивали днем и ночью, пытаясь добиться признания, что он агент НКВД. Когда Рудаков уже был на грани отчаяния и стал думать, что в тюрьме НКВД ему было бы не хуже, поскольку там ему предъявили бы реальные обвинения (сын врага народа, поддерживавший с ним связь и не оповестивший об это органы), — вдруг прибыла машина и двое молчаливых мужчин, одетых в одинаковые костюмы и шляпы, увезли его в особняк в центре Риги. Там его принял доброжелательный человек, представившийся военным атташе германского посольства в Латвии майором Зеебахом. Увидев осунувшегося и похудевшего Рудакова, Зеебах любезно предоставил ему свою ванную. Когда посвежевший от воздействия душистого мыла и чистой горячей воды Рудаков вышел из ванной в шелковом стеганом халат (опять-таки любезно предоставленном майором), он увидел лежащие на диване костюм, рубашку и галстук.

— Я должен извиниться за действия наших латышских коллег, — с искренним сожалением сообщил майор, наливая в бокалы бренди. — Но вы должны их понять: маленькая страна, находящаяся под непрерывной и реальной угрозой вторжения большевистских полчищ… В каждом русском они вынуждены подозревать агента НКВД, а тем более в перелетевшем вдруг на самолете офицере Красной армии, члене коммунистической партии. Вас просто обязаны были тщательно проверить самыми различными способами! Они попросили помощи и у нас, германской разведки, и мы сумели собрать данные, свидетельствующие о вашей искренности.