Александр Афанасьев - Жертва особого назначения

– Да, сэр, – отозвался стоящий за спиной сотрудник станции. – Это же совсем рядом.

– Поднимай всех, – не оборачиваясь, сказал Рафф. – Начинайте слежку. Мы наведем вас.

– Есть, сэр.

– Он ловит такси.

Борек появился довольно быстро, видимо, я поднял его на ноги. Он прикатил на белом «Лексусе-470», дорогом и проходимом внедорожнике, одном из тех, которые предпочитают арабские шейхи. Он без проблем прошел посты, а университетский городок охранялся, и я специально назначил встречу здесь, чтобы посмотреть, как у него с документами. Нормально! Подкатил ближе, пиликнул мелодичным сигналом, представлявшим собой заставку от одной из нашид.

Я подошел к машине. С переднего пассажирского вылез тот здоровяк украинец, заступил мне дорогу. Был он мрачен, как туча. Может, у Борька с деньгами напряг. Могу исправить, если что.

– Руки в гору.

Я поднял руки.

– Где музыке [13]обучился, Вась, – спросил негромко. – У тех, кто тебя на заказуху подписал, а потом подставил? Могу помочь в твоей беде.

Украинский наемник ничего не ответил – обыскал, мрачно посмотрел на меня, пихнул.

– Иди…

– Мы с тобой одной крови, брат, ты и я, – сделал второй намек я, садясь в машину. Даже если сейчас послание не достигло цели, все равно он будет думать. Если даже не захочет – все равно будет думать. Это будет грызть его изнутри, напоминать о себе в самое неподходящее время. И рано или поздно догрызет. Как-то раз я прочел в одной книге простую, но очень глубокую мысль: «Никто в целом свете не знает, каково на самом деле быть дурным человеком». Это и в самом деле так. Быть дурным человеком – значит постоянно противостоять системе, помнить об опасности, не спать по ночам, ждать стука в дверь, подозревать всех и во всем. Ты уже не можешь ничего сделать просто так: просто устроиться на работу, просто получить деньги через перевод, просто познакомиться с кем-то, просто снять жилье. Ты противостоишь системе, которая холодна, равнодушна, никогда не спит и готова в любой момент сработать на первую твою оплошность – как настороженный под снегом капкан. Долго жить так невозможно. На этом, кстати, базировалась наша стратегия на Кавказе, на этом базируется наша стратегия здесь – постоянное, непрекращающееся давление на бандподполье, удар за ударом в сочетании с регулярно объявляемыми амнистиями и готовность простить – только выйди с нелегального положения, публично порви с бандподпольем, а еще лучше – принеси нам в подарок голову своего амира. То, что перед глазами вполне реальный выход – пойти и сдаться и остаться в живых, разлагает бандподполье почище, чем вся эта пропагандистская муть. Тяжело жить на нелегальном положении, тяжело быть дурным человеком. И Вася, бывший боец миротворческого контингента с Украины, это знает. Теперь и он задумается.

А вот Борек нервничает. И сильно, это видно по его поведению. Он еще на заре своей (и моей) юности не умел держать себя в руках. И язык за зубами держать не умел – я помню, как бил его головой об унитаз после того, как он распустил его в неподходящем месте и в неподходящее время. Думаю, что и он помнит, гаденыш.

– Что тебе надо?

Я с комфортом усаживаюсь на королевское сиденье «Лексуса», не торопясь подстраиваю под себя блок кондиционера, создавая индивидуальный микроклимат. А он пусть и дальше психует.

– Как говорили в одном советском мультике – шоколаду.

– Слушай, хватит ля-ля, – Борек решительно выкручивает рычажок моего кондиционера. – Достал со своими замутками. Что у тебя есть? Да – да. Нет – нет. Может, я не к тому обратился? Может, ты тут на побегушках: подай, принеси, пошел вон? Тогда выметайся из машины.

– О, какие слова! Эмоции так и брызжут. Очень может быть, – невозмутимо отвечаю я, не давая перехватить контроль над разговором. – Иди, обратись к кому другому. Только не удивляйся, если потом окажешься в тюрьме Абу-Грейб петухом в общей камере. Лады?

И тут же, меняя тон, добавляю:

– У тебя сегодня джекпот, дружище. Больше, чем ты можешь себе представить.

Борек недоверчиво смотрит на меня. Я облизываю губы, как человек, у которого не все в порядке с совестью.

– Ты о чем?

– О том, что мне пора пятки смазывать. Пока веревку не намылили. Еврейская жена есть?

Борек недоуменно смотрит на меня.

– Найдем, если надо. А тебе чего, та палестинская б… надоела?

И ведь чуть не пробил, гаденыш. Возможно, сам даже того не желая – просто дав волю полета своей мелкой в общем-то и хамской душонке. Никак не рыцарской душонке советского разлива негодяя и хама. Способного написать анонимный донос, подставить ни за грош, мелко (именно мелко) пакостить годами, походя обдать грязью женщину, пускать слухи, по мелочи, но постоянно воровать, предать. Все-таки как ни крути, а Борек – мразь, мразь самая настоящая. В глубине души своей мразь. Мелко плавает. И самое худшее, когда такие вот мелкие и гнилые люди приобретают власть над остальными. Это хуже, чем когда власть над людьми приобретают монстры типа Саддама.