Евгений Сухов - Сходняк

И это обстоятельство в данном случае сильно осложнило ситуацию. Потому что теперь речь шла о жизни и смерти Игнатова, и различие между двумя видами его деятельности — официальной и «теневой» — не имело никакого значения. Но не мог же он просто зайти в кабинет Игнатова, взять его записную книжку, найти телефон, допустим, Закира Буттаева и позвонить… Не было никакой записной книжки: секретарь Лена пропала, кабинет Игнатова в «Госснабвооружении» опечатан, в его московской квартире сидели чужие люди, а на Никитиной Горе кто-то все хорошо почистил…

Действовать пришлось с нуля. И вся надежда теперь была на Сержанта, на Сашу Турка… Ну и, конечно, на его собственных сотрудников.

Первым делом Николай Валерьянович направил Ваню Лебедева и Андрюшу Зверька на Речной вокзал — что-нибудь разведать относительно плечистого брюнета, которого Андрюша видел там несколько раз в компании странного мужчины в черной кожаной куртке и который потом чуть не арестовал спецгруппу Чижевского на Дмитровском шоссе. Это была единственная зацепка. Вернее, одна из двух.

Второй зацепкой был ресторан «Золотая нива», откуда похитили Игнатова. Там тоже предстояло поработать.

Отправив Лебедева и Зверька на задание, в «Золотую ниву» Чижевский поехал сам, взяв с собой Абрамова.

Дверь ресторана оказалась открытой. Но посетителей в этот ранний час явно еще не было. Они вошли внутрь. К ним навстречу тотчас двинулся совершенно квадратный человек, не человек, а шкаф — в ширину такой же, как в высоту, с невозмутимым лицом, на котором выделялись маленькие водянистые глазки.

— Вам чего? — просипел он.

— Нам бы пообедать, — спокойно пробасил Чижевский.

— Закрыто. Санитарный день! — Человек-шкаф махнул пухлой лапой на дверь.

— Да? А никакого объявления нет, — озабоченно заметил Чижевский.

— Я тебе заместо объявления говорю русским языком, — повысил голос человек-шкаф. — Или ты по-русски плохо понимаешь? Так я объясню — на пальцах! — И амбал угрожающе сжал пухлую руку в кулак.

Чижевский медленно вытащил из кармана красную книжечку и, раскрыв, сунул ее мордовороту под нос. Тот, едва поглядев в нее, сразу преобразился.

— Ща Филимонова, метрдотеля, позову, — бросил он и, развернувшись на каблуках, исчез за тяжелой занавесью.

— Сработало, — удовлетворенно буркнул Чижевский, убирая книжечку Это было удостоверение сотрудника Московской налоговой полиции Мартемьянова Ивана Ивановича.

Скоро появился и метрдотель — высокий худощавый бллондин с сотовым телефоном на поясе.

— Я вас слушаю! — выдавил он вымученную улыбку Чижевский не стал заводить разговор о причине своего появления и предложил пройти куда-нибудь в укромное место, «где бы нам не мешали». Метрдотель провел обоих посетителей через зал в просторную комнату, где стоял длинный банкетный стол и несколько стульев. На столе виднелись следы вчерашней трапезы: неубранные блюда с объедками, грязные бокалы. Чижевский напрягся: он вдруг понял, что именно в этом зале вчера и произошло похищение Игнатова. Значит, он оказался в нужном месте…

— Мы бы хотели заглянуть в вашу бухгалтерию, — начал Чижевский издалека.

Богатый опыт работы в спецслужбах давно научил его нехитрой психологии общения с людьми. Если хочешь расколоть или завербовать скользкую или темную личность, надо усыпить бдительность собеседника, а потом внезапно огорошить его таким вопросом, который выбьет клиента из колеи, заставит нервничать, а самое лучшее — перепугаться. Ясно, что метрдотель «Золотой нивы» подходил под эту категорию, и бывший военный разведчик пошел по испытанному маршруту. — Поступили сигналы, что у вас реальный оборот вчетверо превышает показатели отчетности перед налоговой инспекцией. Мне не нужно вам объяснять, что это значит…

— Не нужно, — спокойно ответил Филимонов. — Да только я бухгалтерией не занимаюсь. В моем ведении кухня, бронирование мест, заказы… Финансовая сторона меня не касается. Вам бы лучше поговорить с нашим главбухом.

— Поговорю, — успокоил его «налоговый полицейский Мартемьянов». — Но есть ряд вопросов, которые только вы можете мне прояснить.

Чижевский ввинтил строгий взгляд в метрдотеля.

Держался тот хорошо: спокойно, невозмутимо, без малейшей тени беспокойства. Видно, тертый был калач, а возможно, знал, что у него надежная крыша, и просто так к нему не подъедешь — и не наедешь. «Ну ладно, подумал Николай Валерьянович, — тогда попробуем взять нахрапом».