Александр Тамоников: Синдром войны

Он хмуро осмотрел строй спецназовцев. Жаловаться на обмундирование и амуницию бойцам не приходилось. Перед выездом всех досыта накормили, выдали сухие пайки. У каждого «АК-74» с пятью запасными магазинами, по комплекту наступательных гранат «РГД-5». На взвод два гранатомета «РПГ-7» с шестью выстрелами, пара одноразовых «Мух». У каждого бойца немецкая портативная радиостанция «Грон», десантные ножи, пистолеты Макарова, снайперские прицелы, приборы ночного видения. В вещмешках имелись даже маскхалаты.

– Становись! – скомандовал лейтенант Бутковский.

– Несколько слов, бойцы, – негромко начал Поперечный. – Надеюсь, все уяснили смысл поставленной задачи? Завтра к обеду в этот горем убитый населенный пункт войдут наши части. Задача взвода: обеспечить вступление войск в Степановку. Поселок должен быть зачищен. Обследовать каждую улицу, выставить охранение. Мирных жителей по возможности не трогать. Никому не спать. Машины остаются здесь, движемся пешком, попарно, прикрывая товарищей. Через два часа всем собраться у поселковой администрации. Механикам БМД ждать особого распоряжения. За работу. Слава Украине!

– Героям слава!

– Бутковский, командуйте. И не орите, ради Христа.

Серые призраки скользили по заснеженным улицам, мимо рухнувших стен и палисадников, вырванных с корнями деревьев, остовов сгоревших автомобилей. Стемнело, ветер усилился, дул стремительными порывами, свистел в продырявленных крышах. Косматые тучи, похожие на дирижабли, проплывали над самыми головами.

Электричества в поселке не было, часть столбов повалена, на остальных болтались заиндевевшие провода, показывая направление ветра. Весь поселок состоял из двух улиц, протянувшихся с запада на восток, и множества переулков, связывающих их. Руины завода металлоконструкций возвышались за бетонным забором. Несколько бойцов просочились сквозь проломленную ограду, разошлись по территории. Остальные продолжили движение. Солдаты проходили на участки, где имелись неповрежденные постройки, бегло осматривали дома, подсобные строения.

Поперечному поступали доклады о том, что на заводе ничего подозрительного не отмечено. Осмотрены подвалы разрушенного общежития. Выявлены мирные жители, в основном старики и женщины. Радостных возгласов при появлении родной украинской армии не отмечено, «аборигены» боятся любых вооруженных людей. Проверены развалины поселковой котельной: живых не видели. В Обводном переулке замечена активность.

Несколько гражданских при появлении солдат убежали в дом, а до этого разбирали на дрова сарай. Проведено задержание. Их четверо: двое пожилых мужчин и две молодые женщины – испуганные, страшные, как смертные грехи. Вот и настало время, когда бабам можно не краситься! Уверяют, что не террористы, просят не убивать. Кричат, что являются украинскими патриотами, но как-то не похоже.

– Оставьте их в покое, – проворчал майор в микрофон. – Баб не трогать, выполнять задачу.

В соседнем переулке послышались глухие выстрелы, закричала женщина. Майор ругнулся в полный голос. Что еще?! Он шел последним по улице Луначарского, в одной руке рация, в другой – взведенный пистолет «МР-443» «Грач». Перед ним шагали сержант Бурлак и рядовой Смирнов. Всполошились, побежали на шум.

Поперечный тоже кинулся за ними – до переулка было метров пятьдесят. Он проглядел канаву водостока, засыпанную снегом, и утонул по пояс, как в болоте. Выбирался, ругаясь, набирая полные берцы снега. Когда успело так засыпать?

Стреляли в неприметной хате, просевшей в землю. Похоже, в переулке уцелела лишь она. Майор ворвался в дом последним. Снова подчиненные перестарались, когда же меру начнут знать?!

Здесь жили люди, горела керосиновая лампа. Попыхивала печка, дырявые окна были заткнуты одеялами и телогрейками. Толпились солдаты.

На полу, раскинув руки, лежал молодой мужчина в ватных штанах и замшевой жилетке. Мертвец, грудь прошило автоматной очередью. Он сжимал рукоятку ржавого топора. На коленях перед покойным ползала молодая женщина с сальными волосами, плакала. У стены съежились, обняв друг друга, две пенсионерки, одетые в какую-то рванину, то ли сумасшедшие, то ли в ступоре. Их лица ничего не выражали, были бледны и неподвижны.

– Зачем вы?.. – спросила молодая женщина, глотая слезы. – Что он вам сделал? Сереженька мой!..

– Ага, каемся. Вообще плачем, – заявил рыжий сержант Шинкарь, на всякий случай отходя от нее подальше.