Александр Тамоников - Синдром войны

При режиме авторотации, когда не работает двигатель, лопасти раскручиваются набегающим потоком воздуха. Это тормозит падение. В какой-то момент у всех действительно возникло ощущение, что вертолет опускается не очень быстро. Но вот его снова рвануло, он начал выделывать в воздухе кренделя! Пилот работал рычагом тангажа, чтобы уравнять подъемную силу с силой тяжести. От этого, видимо, и отказал двигатель. «Ми-8» несся к земле.

В салоне творился какой-то ад. Кружились в жестком хороводе живые, мертвые. Орали луженые глотки. Стригун вцепился в ржавую ручку, приваренную к борту, припал к иллюминатору. Сквозь замороженное стекло просматривался безрадостный пейзаж. Заснеженное поле с глубокими бороздами, голый кустарник, островок леса. Земля стремительно приближалась. Камнем вертолет не падал, как-то умудрялся совершать поступательное движение.

– Мужики, держитесь! – Алексей не узнал свой голос.

Ломая шасси, звеня разбитыми стеклами кабины, вертолет упал на поле и зарылся в борозду. Переломилась хвостовая опора вместе со стабилизирующим винтом. Последнее, что запомнил командир, – оторвавшаяся ржавая ручка, электрический щиток, летящий в лоб.

– Алексей, подъем, проспишь все самое интересное, – услышал Стригун настойчивый голос.

Кто-то тряс его, как выстиранную простыню. Алексей подпрыгнул – мерзлая земля не самое комфортное ложе. Голова трещала от дикой боли, он со стоном рухнул обратно. Похоже, встреча его макушки с электрощитком прошла успешно. Клык затвора автомата впился в лопатку, не давал вторично лишиться сознания.

Стригун со стоном приподнялся, оперся на локоть. Он лежал среди комьев затвердевшей земли. Кругом никакой растительности, только поле, наполовину занесенное снегом. Вихрилась поземка. Рядом с ним сидел Архипов в грязной вязаной шапке, тупо смотрел в пространство и колотил себя по уху. В морозном воздухе остро чувствовался запах гари.

– Как я тут оказался? – прохрипел Алексей.

– Притащил я тебя, – сипло отозвался ополченец. – Иначе ты сгорел бы на фиг.

– Где мы?

– А хрен его знает, командир. Думаю, еще на Украине.

– Спасибо, брат, что вытащил.

– Ты как, капитан?

– Нормально. Обычное состояние средней тяжести.

Шутить он мог, но голова не работала. Стригун плохо помнил предшествующие события. Архипов, видимо, тоже. Его физиономия была измазана сажей и ржавчиной, он совершал какие-то бессмысленные суетливые движения.

Зрение командира улучшилось. Теперь он видел, что это поле имело свои пределы. Метрах в ста начиналась околица небольшого поселения. Виднелись крыши строений, заваленные сугробами.

Метрах в сорока на поле лежал вертолет, вернее, то, что от него осталось. Отвалилась хвостовая часть. Кабина деформировалась, стекла были выбиты. Из вертолета шел дым. Дверца была распахнута, в салоне кто-то возился.

«Ничего себе, вот так посадочка!» – подумал Алексей.

– Жалко птичку, – тупо пробормотал Архипов. – Жила себе, порхала и померла. Жалко геликоптер, Леха.

Как так вышло, что они вдвоем очутились в сорока метрах от вертолета, где еще оставались живые люди? На этот вопрос не смог бы ответить даже Архипов. Видимо, находясь в шоке после такого приземления, надышавшись дыма, он схватил за шиворот бесчувственного командира и потащил прочь.

Внезапно простучала автоматная очередь, из вертолета донеслись крики! Алексей дернулся. Что, капитан, ты все еще вздрагиваешь от выстрелов и криков?..

Они уже бежали. Алексей снял со спины автомат. Из вертолета вывалился рядовой Смирнов, окровавленный, страшный. Руки у него по-прежнему были связаны за спиной, но путы на лодыжках он чем-то перетер. Парень злобно зарычал при виде ополченцев, несущихся к нему. Архипов вырвался вперед, сбил его с ног, повалил, принялся дубасить локтями и кулаками.

Алексей ворвался в вертолет, где от дыма было нечем дышать, и онемел от изумления. Тысяча чертей! Бред собачий! Все вперемешку – трупы, живые! В салоне проходила отчаянная свалка.

Двое не выжили после жесткой посадки. Рядового Яковенко сплющило о перегородку. Его голову раздавил железный ящик. Бобрику тоже не повезло. Он ударился виском о стальной кронштейн, железяка пронзила кость. В этом вот положении боец и застыл.

У Семицкого не все обстояло ладно. Недавняя автоматная очередь предназначалась, похоже, ему. Пленным удалось развязаться, кто-то вырвал автомат у дезориентированного ополченца. Семицкий лежал на боку, держась за живот, вздрагивал. Между пальцами сочилась кровь. В глазах боль и полное понимание того, что пробил тот самый час.