Николай Томан - Разведчики

— Это очень своевременно, — согласился Муратов, и неподвижное лицо его слегка оживилось. — Меня все-таки очень сильно тревожит нерасшифрованное письмо Гаевого, несмотря на всю кажущуюся убедительность доводов майора Булавина. Помните, у нас был в прошлом году в Новосельске такой случай, когда неприятельский агент пытался разыгрывать из себя простака?

— Пытаться-то пытался, — усмехнулся Привалов, — но ведь не удалось!

— Ему не удалось, а Гаевому, может быть, пока удается. Во всяком случае, прежде чем мы не расшифруем его последнего донесения, нужно сделать и такое допущение. Откровенно говоря, смущает меня еще и то обстоятельство, что на письмах, предшествующих этому донесению, не было замечено никакого шифра. А может быть, он был все-таки, только обнаружить не удавалось?.. — Не дождавшись ответа генерала, полковник продолжал: — Если Гаевой даже и сообщит что-нибудь важное своим хозяевам, мы должны спутать карты гитлеровской разведки, рассредоточив ее внимание. Ваше предложение об увеличении паровозного парка в Озерной направлено как раз на достижение этой цели. Нам необходимо создать видимость напряженной работы на Озерном участке железной дороги.

Генерал прикинул по координатной сетке карты длину линий фронта между двумя конечными станциями правого и левого флангов и, указав пальцем на станцию Озерная, заявил:

— В первые два-три дня мы постараемся перебросить на этот участок не только лишние паровозы, но и добавочные грузы, а может быть, даже и войска. Пусть гитлеровские агенты донесут об этом своему начальству, но затем нужно будет тут же ликвидировать этих агентов. А пока зашлют новых, мы уже закончим сосредоточение сил на левом фланге нашего фронта, перебросив туда прифронтовыми шоссейными дорогами и ту часть войск и техники, которую направим через станцию Озерную.

Генерал перелистал настольный календарь, сделал на нем какие-то пометки и продолжал:

— Это во-первых. А во-вторых, нужно принять все меры, чтобы узнать наконец, кто из родственников Добряковой проявляет особенный интерес к ее переписке с Гаевым. Мне кажется, что последнего письма Гаевого кто-то ждет сейчас с большим нетерпением. Воспользуйтесь этим обстоятельством, товарищ Муратов.

Гаевой казался Алехину очень озабоченным весь этот день. Он больше обыкновенного копался в бумагах и старых канцелярских книгах и почти не разговаривал с Семеном. Только в обеденный перерыв спросил его мнение о номере паровоза, неразборчиво написанном на наряде.

— Взгляни-ка сюда, Семен, — произнес он с деланным, как показалось Алехину, равнодушием. — У тебя глаза помоложе, а я не разберу что-то: двадцать семь сорок девять тут пли двадцать четыре семьдесят девять?

— Какая, в конце концов, разница, Аркадий Илларионович? — недовольно поморщился Алехин.

Он протянул руку за нарядом. Но Гаевой убрал вдруг наряд в стол и бросил на Алехина сердитый взгляд.

— Извините за беспокойство, — сказал он с иронией. — Не буду вас больше утруждать. Самому, видно, придется сбегать в депо, уточнить номерок.

И он действительно ушел в депо. Семен хотел пойти вслед за ним, но во-время спохватился, сообразив, что этим он только вызовет подозрение Гаевого. Но что же все-таки делать? Ведь нужно обязательно узнать, чем будет интересоваться Гаевой в депо. Может быть, позвонить капитану Варгину? Нет, из конторы этого делать нельзя. Капитан не одобрит. Что же предпринять? Сбегать самому к капитану Варгину? И это не годится. Ему не успеть туда и обратно за время обеденного перерыва, а если он опоздает, Гаевой непременно обратит на это внимание. Нельзя давать Гаевому повода к подозрению.

Поразмыслив, Алехин решил, что самым благоразумным будет ничего пока не предпринимать, спокойно ожидать возвращения Гаевого, а вечером, после работы, сообщить обо всем Варгину.

В конце концов, не было ничего особенно страшного в том, что Гаевой пошел в депо. В стойлах депо стоят обычные паровозы, номера которых давно ему известны. Вот разве брокепаровоз? Но о нем Гаевой, видимо, уже слышал.

Из разговоров же деповских рабочих вряд ли он узнает что-нибудь. Время военное, и всякий понимает, что значит бдительность и сохранение не только военной, но и производственной тайны.

Пусть бы пошел сейчас кто-нибудь на станцию и попробовал поинтересоваться, много ли поездов через нее проходит! Не поздоровилось бы такому любопытному: любой станционный рабочий отправил бы его куда следует.