Михаил Нестеров - Ключевая фигура

Сергей действовал тем более решительно и с присущей ему долей артистизма, словно пел последнюю песню. Он походил на льва, «рожденного свободным».

Ему мешал оперативник, лежащий у его ног с вытянутой вверх рукой. Тот не чувствовал боли от врезавшейся в запястье стали наручников, но ее в полной мере испытывал на себе Марк. Подобно циркулю, опорная ножка которого представляла две руки — его и недвижимого противника, он крутился, нанося удары ногами ниже пояса, опасаясь захвата ноги. Два сильных удара в бедро, и оператор опустился на колени, вынося наконец-то руку с пистолетом. Однако сильный удар в висок окончательно повалил его на пол.

Марк, ломая ногти, бросил в погреб первое, что попалось под руку — запаску от «Жигулей», потом в узкий лаз полетел металлический стул, на котором он сидел. Он выигрывал дорогие мгновения, не давая операм вылезти из погреба. Потом, скрипя от боли и напряжения зубами, таща за собой бесчувственный груз, рискованно сблизился с погребом и захлопнул крышку. Не глядя, ударил ногой назад, вторично сбивая Пинковского и не видя, вооружился он или еще нет. Теперь нужно оглянуться и провести удар наверняка. Оказалось, не нужно: следователь ударился головой о стеллаж и сполз вдоль него.

Теперь один из основных моментов — заблокировать надолго оперативников в погребе. Отрезок полудюймовой трубы как раз подошел, чтобы плотно войти в проушину, она же ручка люка.

Похоже, ребята в машинах активизировались, но грамотно, хотя и ошибочно в этой ситуации, не ломанулись на шум в гараже и отдельные выкрики. Марковцев, еще не видя их, потянулся к разложенному на полу оружию, не мешкая выбрав бесшумную «амфибию». В считанные мгновения он сумел вогнать в рукоятку магазин и передернуть затвор. Противника он встречал уже вооруженным, стоя на одном колене, положив пистолет на сгиб левой руки.

Они были на расстоянии десяти-двенадцати метров. Именно с такого расстояния подполковник попадал в спичечный коробок. Два выстрела в одного, два в другого, попытавшегося вильнуть в сторону, и оба растянулись на бетонированной площадке перед гаражом.

И только сейчас скованный с ним оперативник начал приходить в себя. Сергей ударил его рукояткой пистолета в голову.

Марк хоть и находился в крайнем возбуждении, все же бросил насмешливый взгляд на полковника Суворова. Тот не был героем. Он лежал на полу, прижимая руки к больному месту. Его стоны были так же преувеличены, как и его резкий голос во время допроса.

Расставшись на время с пистолетом, Сергей вынул из кармана оперативника ключи от наручников и наконец-то освободил кровоточащую руку. Сейчас настала пора, по его представлениям, садиться в машину и немедленно покидать опасное место, однако его дерзкое нападение превзошло все ожидания, и Сергей решил взять паузу.

Вместе с ней он поднял с пола автомат и вставил рожок. Передернув затвор, направил ствол на очухавшегося оперативника:

— Раздевайся, герой! Быстро, не тяни время, помощи вам ждать неоткуда. Из погреба, — он кивнул на люк, — по сотовому не позвонишь и по рации не свяжешься.

Отпихнув ногой пистолет в сторону, Сергей, морщась от боли в левой половине груди, угрожая автоматом, заставил сдать оружие остальных оперов и согнал их в дальний угол. Тяжело поднявшись, к ним присоединился полковник Суворов. А Пинковский… Его поза на полу заставила Марковцева покачать головой.

Гиббон придавал своей личности особое, преувеличенное значение, отсюда и его слова: «Я лично поставил подпись под твоим освобождением». Подпись, разумеется, была, но поставил ее куда более высокий чин, нежели следователь Генпрокуратуры. Хотя как знать, устно мог распорядиться один, а вот подпись поставить другой, и именно Гиббон Пинковский, чтобы было кому отвечать.

— Сотовые, рации, ключи и бумажники на пол, — приказал Марковцев оперативникам. — Теперь по очереди застегнули себя наручниками к стеллажу. И без глупостей, терять мне нечего.

Марк сбросил с себя арестантскую робу, ботинки и, наигранно прищурившись, оглядел цивильный костюм контрразведчика. Облачаясь в него, учил уму-разуму оперативников:

— Из таких крепостей, как Лефортово и Бутырки, сбежать мог разве что Гарри Гуддини. Он и сбежал однажды, потратив на все про все полчаса. — Застегнув пуговицы на рубашке, Сергей взялся за брюки. — Я разгадал секрет мага, мужики. Он усыпил всех, усложнив свою задачу, — он не просто намеревался выбраться из тюрьмы, но и из металлического ящика, куда его поместили прежде, чем ввезли на территорию Бутырской тюрьмы. Вот где собака зарыта.