Евгений СУХОВ - Оборотень

— М-м-м… Как-то сложно это все, — засомневался Варяг. — А если бы рядом с нами уже кто-нибудь стоял?

— Ну поставили бы бомбу в другой раз, — невозмутимо возразил Чижевский. — Попытка не пытка. Получилось на стоянке — ну и хорошо.

— Чтобы не гадать, надо найти тот джип и осмотреть его, а параллельно установить, кому он принадлежит, — сказал Варяг.

— Уже работаем, — отозвался Чижевский. — Номера на пленке зафиксированы, лица хозяев — тоже, так что, думаю, скоро все выясним.

— Хорошо, с этим разобрались. А какова вторая линия? — спросил Варяг.

— Извините, Владислав Геннадьевич, но вторая линия — это покойный Саша, — грустно сказал Чижевский. — И, на мой взгляд, она более правдоподобна.

Варяг нахмурился — когда подозрение в предательстве падало на тех, кому он доверял, его охватывали тоска и отвращение к жизни.

— Но Саша погиб, — напомнил Варяг сердито.

— Ну и что? — хмыкнул Чижевский. — Не вижу никакого противоречия.

Бомбу ему могли всучить под видом любой безобидной вещи — какой-нибудь запчасти к машине, например. Я, правда, приказал ему все такие предметы показывать мне, но он мог не успеть этого сделать или решить, что это не обязательно… И конечно, ему могли навязать бомбу принудительно — деньги, запугивание, шантаж…

— Не верю, — мрачно произнес Варяг. — Саша был порядочный парень. Ты же, Николай Валерьянович, сам его проверял.

— И проверял, и контролировал, — согласился Чижевский. — Но, видно, за всем не уследишь.

— Ладно, приговоры выносить подождем, — сказал Варяг. — Надо восстановить последние дни его жизни — полностью, шаг за шагом. И выяснить, что делали его близкие в эти дни. Возможно, на него каким-то образом надавили как раз через близких. Только вот что, Николай Валерьяныч: работать прошу с максимальной деликатностью. Все-таки человек погиб, мы его не уберегли, с нас и спрос. И насчет джипа тоже поаккуратнее все выясняйте. Пусть лучше хозяева вообще не знают, что они у вас в разработке. А то ведь за подозрения в наших кругах принято отвечать, сам знаешь.

— Хорошо, Владислав Геннадьевич, все понял, — ответил Чижевский.

— Желаю успеха, — сказал Варяг и прервал связь. Беспалый закашлялся и завозился на стуле, стараясь усесться поудобнее.

— Вот так-то я, Тимоха Беспалый, еще совсем пацан, взлетел выше всех на зоне, — с усмешкой произнес старик. — А теперь слушай, что дальше было…

Худшее случилось через месяц, когда в Североуральск приехал товарищ Веселовский в сопровождении офицеров и двух десятков солдат охраны. Он уверенно расхаживал по территории зоны, и если бы не знать, что это один из самых влиятельных людей в советской системе исправительно-трудовых лагерей, то можно было бы подумать, что это новоявленный пахан. Веселовский врос в свою тельняшку, и она подходила ему так же, как иному блатарю золотая фикса.

С Беспалым Веселовский пожелал встретиться наедине. Небольшая каморка, обитая крепкими сосновыми досками, которую на зоне называли «красным уголком», была прокурена насквозь — табачный дым, казалось, въелся не только в стены и потолок, но даже в стекла, за которыми был виден унылый лагерный пейзаж.

Веселовский с силой вмял в жестяную банку недокуренную папиросу, и та, пыхнув дымом в последний раз, погасла под его крепкими пальцами.

— Даже и не знаю, чем тебе помочь, — произнес Веселовский. — Ты тут такое натворил, что расхлебывать придется не только начальнику лагеря, но и мне самому. Что тебе было сказано? Навести порядок! Но не такой же ценой! Честно говоря, я даже и не знаю, что теперь делать… Хотя, если говорить откровенно, я сам не очень жалую всю эту кулацкую публику и ставил бы ее к стенке пачками.

Но для этого нужны соответствующие инструкции.

— Я вор, а не советский начальник и не привык жить по инструкциям, — огрызнулся Беспалый.

— Только за одну такую грубость любого другого я сгноил бы заживо! — повысил голос Веселовский.

— Так что же вы медлите? — усмехнулся Беспалый. — Кликните своих холуев — они мне мигом голову отвернут.

— Даже не могу понять, чем же ты мне нравишься, парень… — вдруг усмехнулся Веселовский. — Может быть, дерзостью? Я ведь сам был таким.

Беспалый чувствовал себя неуютно в этой каморке, тем более что в ней не было отопления. В прошлом году начальник лагеря в одну из лютых зимних ночей посадил в «красный уголок» пятерых проштрафившихся блатных. Только один из них сумел выдержать пятидесятиградусный мороз и выжить, за что впоследствии получил погоняло Бессмертный.