Альберт Байкалов - Отпуск на войну

Гаврош включил ближний свет, и они оказались в коридоре бесцветных деревьев, кустарника и травы. Ослепительными искрами заметались ночные бабочки.

– Почему тебя называют Гаврош? – спросил Никита. – Насколько я знаю, это герой французской революции.

– Моя фамилия Гавриков.

– Понятно. – Никита отчего-то расстроился. Он почему-то считал, что парня так прозвали за какой-то подвиг.

Из темноты справа выплыл остов сгоревшего автобуса, за ним обгоревшая легковушка.

Машина взлетела на горку и оказалась на шоссе.

– С богом! – Гаврош вдавил педаль в пол.

Небо справа вдруг осветилось бледными всполохами.

– Началось! – процедил он сквозь зубы и увеличил скорость.

Мотор ревел. В окна врывались упругие струи воздуха. Неожиданно слева будто кто-то хлопнул в темноте в железные ладоши. Машину слегка повело в сторону, свет погас, и она совсем остановилась.

– Ты чего? – дрожащим голосом спросил Никита. – Тебя что, – Никита схватил его за плечо, – ранило?

– Тихо! – ответил Гаврош.

– Кто нас тут может услышать? – обрадованный тем, что парень цел и невредим, удивился Никита.

Справа снова появились всполохи, словно где-то в овраге работала сварка. Через некоторое время раздался грохот выстрелов из минометов, почти сразу послышался свист, и машину, осветив изнутри бледно-розовым светом, снова тряхнуло. Раздался стук, будто по корпусу с силой метнули горсть камней.

– Семь, – сказал Гаврош, трогая машину с места.

– Чего семь? – охрипшим вдруг голосом спросил Никита.

– До позиций меньше двух с половиной километров. Ближе сейчас стоят…

Никита, наконец, понял, что Гаврош мысленно посчитал секунды после вспышки до звука выстрела и таким образом определил расстояние до позиций минометчиков.

Небо впереди стало наливаться серебряным свечением. Дорогу стало видно лучше.

– Странно. – Никита ровным счетом ничего не понимал. Они должны были ехать на юго-запад, но никак не на восток, а между тем впереди отчетливо был виден рассвет.

– Ты чего? – не отрывая взгляда от дороги, спросил Гаврош.

– Да так, ничего. – Опасаясь показаться профаном в топографии, Никита решил пока не высказывать своего недоумения вслух.

Тем временем машина въехала на подъем, и он, не удержавшись, ахнул:

– Вот это да!

Над горизонтом висели сотни ослепительно белых точек. Казалось, в небе одновременно работали десятки сварщиков. На фоне зарева пожаров и всполохов разрывов огни выглядели зловеще.

– Зажигалками, суки, лупят! – Гаврош зло выматерился и ударил ладонями по рулю. – Фосфорные бомбы по мирному населению!

– Фосфорными, говоришь? – доставая спутниковый телефон, проговорил Никита.

– Точно говорю! – кивнул Гаврош, наблюдая за огненным дождем.

Никита отвернул антенну. Дисплей трубки высветился зеленоватым квадратом.

– Если в ООН звонить собрался, то зря, – грустно пошутил Гаврош. – Они за геноцид русского народа!

Никита набрал номер, который ему продиктовал Павлик-Терминатор.

– Да, – заспанным голосом прохрипела трубка.

– Вадим Коростылев?

– Да, а кто это?

– Я друг Павлика…

– Какого Павлика?

– Сергеева. – Никита выдержал паузу, давая возможность мозгам Вадима окончательно включиться в работу, и продолжил: – Он сейчас сидит в подвале своего загородного дома…

– Как это? – не понял Вадим.

– Силу воли тренирует, – усмехнулся Никита. – Ключ от дверей на полу у порога…

Солнце яичным желтком застряло в самом верху раскаленного неба. Изнывая от жары, Балун не сводил взгляда с проходной. Чтобы лучше видеть больничный двор, он выволок на середину комнаты стол, на который водрузил стул. Его клонило в сон, и Балун опасался свалиться с этой конструкции.

Он с вечера облюбовал этот дом. Верхний этаж был почти полностью разрушен. На втором царил хаос. Часть квартир выгорела. В тех, что не тронул пожар, тоже никто не жил. Груды битого кирпича, стекла, куски бетона и перекрученная арматура, перемешанная с обломками мебели, образовывали одну сплошную баррикаду. Первый этаж уцелел. Балун видел выходивших во двор стариков, слышал сквозь разбитые окна и проломы в полу голоса и даже детский плач.

«Ради чего они заварили эту кашу? – думал он, глядя на тащившегося по улице старика. – Чего добились? Как можно пойти против своих, стрелять в тех, кто жил в одном дворе, ходил с тобой в одну школу, с кем вместе учились в институте? Наверняка сейчас, как в гражданскую, и родственники между собой воюют. А ведь это тоже фашисты! – неожиданно осенило его. – Точно! Как я раньше не подумал? Чем взявшиеся за оружие «колорады» лучше того же Хунты? Тот кричал «Украина для украинцев», а эти хотят, чтобы на Донбассе жили только русские. Судя по всему, они давно готовились, если могут оказывать сопротивление целой армии. Получается, и я попал под их влияние. Используя старые шаблоны, на патриотов Украины примерили фашистский мундир, а мы проглотили».