— Ну да, — хмыкнула она. — Я как-никак пятнадцать лет терплю их папашу и в Гринлифах немного смыслю.
Негр посмотрел на нее, будто только что увидел.
— А не вы будете моего страховщика мать? — спросил он.
— Не знаю никакого страховщика, — резко ответила она. — Вот передашь записку да скажи на словах, если сегодня не приедут за быком, их же папаша его завтра и пристрелит, — и отъехала прочь.
До вечера она сидела дома, дожидаясь, когда приедут близнецы за своим быком. Никто не приехал. Словно она у них в работниках, негодуя, думала она. Они просто решили урвать с нее все, что возможно. За ужином она опять подробно пересказала все сыновьям, чтобы они понимали, на что способны О.Т. и Ю.Т.
— Им, видите ли, этот бык не нужен, — говорила она, — передай-ка масло — поэтому они просто-напросто выпускают его и пусть другие думают, что с ним делать. Как вам это нравится? А страдать должна я. Мне всегда приходится страдать.
— Передай масло страдалице, — сказал Уэсли. Он был в особенно скверном настроении, потому что по пути из университета у него сел баллон.
Скофилд передал ей масло и сказал:
— Ай-яй-яй, мама, и не стыдно тебе убивать старого быка, который никому не сделал худого, только подбавил немного беспородной крови в твое стадо? Чтоб у такой мамочки и вырос такой паинька-сын, как я! Просто диво, ей-богу.
— Да ты ей не сын, — тихо сказал Уэсли.
Она откинулась на спинку стула, держа пальцы на краю стола.
— Я только знаю, что я просто молодец, раз вырос такой хороший при моем-то происхождении.
Когда они дразнили ее, то нарочно говорили, как Гринлифы. Но сквозь речь Уэсли, точно острие ножа, проблескивала его природная желчность.
— Слышь ты, я тебе кой-чего скажу, брательник, — начал он, вытянув над столом шею. — Ты б это и сам давно усек, если бы мозгой пошевелил.
— Ну, и чего ж это, брательник? — подхватил Скофилд, ухмыляясь в перекошенное узкое лицо брата своей довольной, во всю ширину щек, улыбкой.
— А то, — продолжал Уэсли, — что и ты ей не сын, и я не сын…
Он оборвал фразу, потому что она вдруг визгливо всхрапнула, словно старая лошадь, которую полоснули хлыстом, поднялась и выбежала из комнаты.
— О, черт, — прошипел Уэсли. — Ты зачем ее довел?
— Я не доводил, — огрызнулся Скофилд. — Это ты ее довел.
— Как бы не так!
— Она уже не молода и не может все переварить.
— Она может только изрыгать, а переваривать все приходится мне, — сказал Уэсли.
Добродушное лицо Скофилда безобразно исказилось, обнаружив черты сходства с братом.
— Никому тебя не жалко, дерьмо поганое! — выдохнул он и, перегнувшись через стол, схватил Уэсли за грудь.
Миссис Май из своей комнаты услышала звон разбиваемой посуды и побежала через кухню обратно в столовую. Она успела увидеть, как Скофилд выходит через другую дверь в коридор. Уэсли лежал на спине, точно огромный жук, край опрокинутого стола придавил его поперек туловища, а сверху усеяли осколки тарелок. Она сдвинула стол, ухватила Уэсли за локоть, чтобы помочь ему встать, но он кое-как сам поднялся, с неожиданной силой оттолкнул ее и бросился вон вслед за братом.
Все поплыло у нее перед глазами, но в эту минуту раздался стук у заднего крыльца, и она поспешила обратить к кухне сразу окаменевшее лицо. За проволочной сеткой, натянутой в дверях, стоял мистер Гринлиф. Вся ее энергия немедленно возвратилась к ней, словно ей нужен был только вызов дьявола, чтобы снова стать собою.
— Я слыхал, чтой-то грохнулось! — крикнул ей мистер Гринлиф. — Думал, может, штукатурка на вас обвалилась!
Был бы он ей сейчас нужен, его бы верхом не сыскать. Она прошла через кухню, вышла на крыльцо и сказала, остановившись у самой сетки:
— Да нет, ничего особенного. Просто стол опрокинулся. Одна ножка у него плохо держалась, — и тут же без паузы, — ваши сыновья не приехали за быком, так что завтра извольте его пристрелить.
Поперек неба тянулись узкие фиолетовые и красные полосы, и по ним, как по лестнице, медленно спускалось солнце. Мистер Гринлиф присел на нижней ступеньке крыльца спиной к хозяйке, и тулья его шляпы оказалась вровень с носками ее туфель.
— Завтра утром я вам его отгоню домой, — сказал он.
— Нет уж, извините, мистер Гринлиф, — издевательским голосом возразила она. — Вы его завтра отгоните домой, а на будущей неделе он снова тут как тут. Я уже ученая, — и с горечью добавила: — Не думала я, что О.Т. и Ю.Т. так со мною обойдутся. Я-то ждала от них благодарности. Ваши сыновья провели у меня на ферме немало счастливых дней, ведь так, мистер Гринлиф?
Читать дальше